Пейзаж с ароматом ментола - [3]
Достойное место в комнате занимала широкая диван-кровать слева от двери. Стену над кроватью закрывали панели из бордовой кожи. (В тот раз я не обратил внимания, что кое-где кожа поцарапана чем-то вроде кошачьих когтей.) Сбоку от окна, над спальным уголком, стену украшали часы в деревянном корпусе с башенками и окошками. Правда, сами часы были электронными и измеряли время не стрелками, а зелеными цифрами.
Не поднимаясь с кровати, можно было нажать на несколько встроенных в панель желтых клавишей. Первая включала добитый черно-белый телевизор, вторая — люминесцентную лампу над письменным столом между окном и картой, третья — вентилятор на столике-книге, две следующие обнаруживать свои функции не пожелали, а последняя преподнесла приятный сюрприз: где-то внизу, у пола, уютно зажглась мягкая подсветка карты. Если потушить остальной свет, "окно в Европу" смотрелось особенно живописно.
Дверь комнаты была с матовым стеклом и открывалась вовнутрь. Выход в подъезд сторожил, сидя — ресоли, оранжевый плюшевый песик. Я вышел на лестничную площадку и нажал кнопку звонка. Песик запрыгал и залился веселым лаем. Дверь закрывалась на цепочку и три замка. Я отметил, что это уж слишком, и решил пользоваться двумя. В совмещенной с туалетом ванной ничего примечательного, за исключением большого паука, не оказалось.
Все, что я сейчас записываю, может показаться занудливо-несущественным, но я чувствую необходимость зафиксировать эти мелочи, ибо вскоре буквально каждая из них приобретет громадное значение.
Конец вечера был далеко, и я приступил к более близкому знакомству с оставленными поклонником Шопена вещами.
В стенном шкафу около кровати лежали два одеяла и две подушки. На нижней полке стоял подаренный мне проигрыватель. Подбор пластинок выглядел довольно пестро: Вивальди, средневековая лютневая музыка, "The Beatles", сонаты Чюрлениса, "Песняры" и два маленьких диска детcких сказок. Записей Шопена, вопреки ожиданию, не было.
Кроме карты и часов в квартире имелась еще одна вещь с претензией на оригинальность. Между дверью и книжными полками размещался окованный медью сундук, явно сработанный не деревенским мастером, а городским имитатором, которому не хватило вкуса, и он приколотил на лицевую сторону пять медных букв: SEZAМ. (Светлые царапины на крашеном деревянном полу, которые свидетельствовали, что эту часть обстановки подтаскивали — и не раз — к двери, я замечу значительно позже.)
Сундук был набит разнообразным железным хламом и инструментами, поверх которых лежала веревочная туристская лестница с когтями-зацепами. По виду, она вряд ли успела принять участие в серьезных путешествиях. Повертев находку в руках, я обнаружил заводскую наклейку с указанием длины — 10 м и механически отметил, что этого как раз достаточно, чтобы спуститься по стене с моего третьего этажа.
Оставив сундук в покое, я занялся книгами. Перед сном пришло в голову почитать, и я снял с полки лимонный том Акутагавы Рюноскэ. Между страницами "Жизни идиота" лежал листок из ученической тетради в клетку. Детская рука фломастером нарисовала на нем пятиэтажку с женским лицом в окне третьего этажа. Рисунок не содержал ничего необычного, но надпись меня смутила и даже слегка обеспокоила. "ЭТО НЕ МОЖЕТ БОЛЬШЕ ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ". Слова, где таилась тревога, а возможно, и отчаяние, принадлежали явно не ребенку, хотя и были написаны крупными печатными буквами, которые толпились и, как слепые, натыкались друг на друга. Так мог писать человек в крайней стадии взволнованности либо в крепком подпитии.
Здесь, безусловно, была скрыта некая загадка, и ее будоражащее ощущение обещало трансформироваться в сюжет, а затем в новеллу.
Полежав некоторое время в темноте, я повернулся к стене-карте и включил подсветку. На желто-зелено-коричневом пространстве быстро удалось найти Париж, а за ним — Лондон и Стокгольм. Расстояние, отделяющее дом от улицы, полностью поглощало шум транспорта. Черные точки с названиями европейских столиц стронулись с места и закружились в хороводе. Я дремотно нажал клавишу на панели и, засыпая, успел с радостью подумать, какие тихие вечера ждут меня впереди.
Второй комплект ключей понадобился гораздо раньше, чем я рассчитывал.
Я снял квартиру в марте, а в начале следующего месяца в ней уже зазвучал женский голос.
Как и абсолютное большинство таких знакомств, наше — от встречи на стоянке такси до оставленного номера телефона — было набором банальных слов и поступков. Правда, телефон я дал свой — не столько потому, что Наташа мне сразу понравилась, сколько по причине беспросветно-издевательского молчания моего белого телефонного аппарата.
Я не тешил себя надеждами на прорыв этой блокады, однако три дня спустя телефон заговорил Наташиным голосом.
Она стала моей в первый же визит сюда и потом признавалась, что очень из-за этого переживала. В те дни наши отношения уже позволяли мне объяснить Наташе, что она всего лишь доверилась женской интуиции, а та нашептывала, что новый знакомый не намерен терять времени на действия, которые один его приятель назвал когда-то танцем павлина. Моя подруга согласилась. Ее русая головка с двумя подвитыми у висков длинными локонами покоилась на моем плече. Черная штора заслоняла нас от дневного света и остального мира. Из проигрывателя, которому после Наташиного появления я выделил место на столике возле карты, лилась лютневая музыка, а на полу рядом с кроватью стояла бутылка красного вина.
![Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.](/storage/book-covers/d6/d6756b471aa8800de85ad7b59e5077ec048b6edb.jpg)
Авторы занимательно и доступно рассказывают о наиболее значительных событиях десяти столетий, которые Беларусь прошла со времен Рогнеды и Рогвалода. Это своеобразная хроника начинается с 862 года, когда впервые упоминается Полоцк, и заканчивается 25 марта 1918 года, когда была провозглашена независимость Белорусской Народной Республики. В книге 4 основные главы: "Древние Белорусские княжества", "Великое Княжество Литовское", Беларусь в Речи Посполитой" и " Беларусь в Российской Империи". Приведены хронологические таблицы, в которых даты белорусской истории даются в сравнении с событиями всемирной истории.
![Шахразада](/storage/book-covers/af/af37a3325a3dcc703a715d7790b1dd4bbb819d50.jpg)
Нагиб Махфуз (1911 г. — 2006 г.) — выдающийся египетский писатель, основоположник современной арабской литературы, лауреат Нобелевской премии, автор трех десятков романов и двенадцати сборников рассказов. В 1988 году Нагиб Махфуз награжден Нобелевской премией «за реализм и богатство оттенков арабского рассказа, которые значимы для всего человечества».«Великий египтянин» и истинный гуманист, близкий как простым людям, так и интеллектуалам, Махфуз был не только блистательным писателем, но и удивительным человеком.
![Город солнца](/storage/book-covers/21/212e0c95b0251a82f11e29d6401c7de71217e88f.jpg)
В романе «Город Солнца» знаменитой финляндской писательницы Туве Янссон рассказывается о тех, кто в конце пути нашел себе приют в тихом и спокойном месте, где всегда тепло, а многочисленные пансионаты готовы предоставить клиентам комфортабельное обслуживание. Там, в городе пенсионеров, где на первый взгляд как будто замерло время, жизнь оказывается полна событий, споров и приключений.
![Вольнолюбивые швейцары и «Черный понедельник»](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Художественно-документальный очерк о рижской молодежной газете «Черный понедельник» вкупе с прогнозами будущего молодого и не очень поколения Латвии 1998 г.
![Последнее послание из рая](/storage/book-covers/9b/9b9f72a8bfeabb022fec609339a1f9f76100da26.jpg)
Жизнь – как она есть…Или – жизнь, какой она нам представляется?Хроника обычного квартала новостроек, поведанная его юным обитателем, – или летопись «магического реализма», в которой сквозь призму событий повседневных проглядывают события необычайные?Мечты, разбивающиеся о реальность, – или реальность, воплощенная в фантазиях…Рай для каждого из нас – подлинный или придуманный…Кто знает истину?…
![Гость](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Уборка в доме Набокова](/storage/book-covers/12/12fda3b91ee1ffd70dbe89fb93e8c04e3f37d75c.jpg)
«Я поняла, что смогу остаться в этом городке, когда выловила из озера синюю эмалированную кастрюльку. Кастрюлька привела меня к дому, дом — к книге, книга — к адвокату, адвокат — к дому свиданий, дом свиданий — к науке, а из науки я вышла в мир», — начинает свой рассказ Барбара, героиня романа Лесли Дэниелc, с которой читатель знакомится в критический момент ее биографии. Оказавшись в провинциальном городишке, бывшая жительница Нью-Йорка лишилась не только друзей и работы, но и детей, отнятых у нее по суду «персонажем из прошлого» — бывшим мужем.