Петух пропел в бухте - [116]

На площади, еще не успели свернуть за угол казначейства, бочонок упал. Упал и покатился. Кум Жоан, который шел позади, завопил не своим голосом и бросился к месту происшествия. Старик словно окаменел в седле. Закричал и таможенник. Бочонок все катился, грохоча по мостовой, а потом ударился о парапет. Обручи соскочили, ободья разошлись, и масло ударило струей. Костлявая собака с отвисшими сосками стала лизать блестящую мостовую.

— Кум Ромуальдо, что ж это такое?! — горестно воскликнул Жоан.

Ромуальдо даже не пошевелился. Он неотрывно смотрел на собаку, лизавшую масло: на мостовой натекла целая лужа.

— Какое несчастье, какое несчастье! Приехать из такой дали, уплатить сто восемьдесят одно эскудо — и вернуться домой с пустыми руками…

— Брось, Жоан. Если я пережил Мануэла, не умер с горя, то потерять хоть тонну масла мне нипочем.

Он раскрыл свой огромный зонтик: щелкнула пружина. Сухонькое тело сеньора Ромуальдо спряталось от зноя и от сочувственных взглядов горожан.

Дракон и я

Я подрос и решил, что пора мне уже обзавестись собакой, а тут мы с братом узнали, что сука сеньоры Фелисмины ощенилась, и отправились в Ашада-Гранде выбрать самых красивых щенков.

Хозяйка провела нас в сад, где лежала недавно разродившаяся собака, но оставалось при ней только два щенка — остальные подохли сразу же, сказала нам сеньора Фелисмина, роды были тяжелые. Щенки едва шевелились, с трудом сосали молоко, а мать — исхудавшая, все ребра наружу — тоже еле-еле двигалась, нежно поглядывая на своих щенков запавшими глазами. Жизнь у нее была тяжкая — совсем как у людей.

Сеньора Фелисмина велела нам прийти недельки через две, когда щенки немного окрепнут, и все эти две недели мы почти не выходили из ее сада: выпаивали щенков молоком, — они пили жадно, и животы у них раздувались и делались тугими как кожа на барабане.

Мы с братом решили, что назовем щенков Дракон и Пиролито. Мой пес будет самым храбрым во всей деревне, а его — вообще царь зверей.

Дома у нас не больно-то обрадовались щенкам. Когда я принес своего из Ашада-Гранде, родители сказали, что он пузатый и неказистый, а бабушка огорчила меня вконец: заявила, что я ничего в собаках не понимаю и, значит, пошел не в отца. Только потом я понял, что просто-напросто им не хотелось, чтобы в доме появился новый жилец, который к тому же скулил всю ночь напролет.

И правда, поначалу щенок никому не давал уснуть до рассвета, повизгивая и поскуливая беспрестанно. Отец разозлился и даже пригрозил, что утопит его. Мне было и страшно, и совестно, я не знал, как быть, пока меня не надоумили: надо на ночь напоить его молоком до отвала, а потом положить на мягкую подстилку. Замечательно подействовало! Больше он не пищал. А бедняга Пиролито вскоре сдох — что-то у него случилось с желудком. Мы устроили ему пышные похороны и на могильной плите написали:

Здесь покоится прах Пиролито.

Скончался 6-го апреля от кровавого поноса.

А моему Дракону досталась нелегкая судьба, хотя он сам был виноват во всех своих несчастьях.

Однажды за столом мой отец сказал, что надо бы пса охолостить, он тогда нагуляет жиру и похорошеет. Бабушка так и подскочила на стуле и сказала, что знает подходящего человека, который возьмется за это дело, а я просто онемел от ужаса, от возмущения и от жалости, от бесконечной жалости к Дракону. Мне ведь так хотелось, чтобы он вырос первым забиякой в деревне, чтобы он одним ударом лапы укладывал наземь остальных собак. Я ничего не сказал им — не мог. Но разозлился так, что почувствовал: ярость просто кипит во мне, вот-вот выплеснется… И в школе я на переменке не носился вместе с остальными, а стоял в стороне и все думал, как бы мне спасти моего Дракона.

Придумать я так ничего и не смог. В одно прекрасное утро пораньше — я еще спал — пришел к нам этот самый Пиноти. Я проснулся от предчувствия беды и тут же узнал по голосу ветеринара.

В руках у него была свернутая кольцом веревка, а за поясом — нож. Я оглядел его с ног до головы: на нем были сандалии, ветхие брюки из заграничного сукна, рубашка вся в заплатках, на голове — черная дырявая шляпенка. Зато нож был что надо — американский, с черной рукояткой, клинок узкий и изогнутый.

А Дракон, ни о чем не подозревая, безмятежно гонялся за курами.

Все мое семейство вышло поглядеть на операцию: я был один против всех. Впору было отчаяться.

Страшная минута приближалась. Раздумывать было уже некогда, я решил выпустить пса за ворота, но чуть только я двинулся с места, меня крепко обхватили чьи-то здоровенные волосатые лапы. Я лягался, кусался, выкрикивал бранные слова, но все было тщетно.

Пасть Дракону стянули веревкой и уже готовились связать его, но он прыгал как сумасшедший и уворачивался. Ничего с ним не могли поделать, никак не удавалось набросить на него аркан. Позвали всю прислугу, и вокруг несчастной собаки собралась целая толпа. Четырежды мне казалось, что он погиб, и четырежды он выскальзывал. Пиноти-ветеринар шарахнулся, воздев к небесам укушенный палец. А Дракон вспрыгнул на стену, и я чуть не заплакал от радости. Спасен!

Мы росли вместе, но он стал взрослым гораздо раньше, чем я.