Петровский - [2]
Гости продвигались по анфиладе залов, и перед их глазами, как на экране, проходили чередой кадры революционной истории.
Вот пожелтевшие странички газеты «Искра» за 1902 год, оттиснутые в подпольной типографии. За эти листочки люди шли на каторгу. А рядом железные кандалы политзаключенных, ключи от тюремных камер. На стенах фотографии баррикадных боев на Красной Пресне и выцветшие листовки со словами: «Долой самодержавие! Да здравствует социализм!» Фотографии Г. В. Плеханова, П. Б. Аксельрода, В. И. Засулич. Фотография Ленина в окружении организаторов рабочего движения, искровцев. Среди них И. В. Бабушкин, В. А. Шелгунов, Г. И. Петровский, М. И. Калинин.
Под стеклом на стендах старые издания книг Маркса, Энгельса, Ленина, побывавшие в руках подпольщиков. И, как символы жестоких схваток, оружие восставших солдат и рабочих: винтовки, берданки, револьверы, самодельные бомбы и кинжалы.
Разодранный красный флаг с надписью «Да здравствует революция!».
В одном зале Петровский подвел гостей к старой фотографии на стене и, весело поблескивая глазами под стеклами очков, сказал:
— А вот и ваш покорный слуга. Тут запечатлено, как меня выдворяли из четвертой Государственной думы за крамольные речи.
И снова катилось по залам эхо отгремевших сражений. Фотография Ленина в Смольном среди красногвардейцев, охраняющих вход в штаб революции. Групповые фотографии матросов, солдат и рабочих на ступеньках взятого Зимнего дворца. Пистолеты командиров и матросов с «Авроры» и других кораблей Балтийского флота, примкнувших к восстанию. И легендарные тельняшки. И резкие, властные строки приказов революционным частям и судам — выступить в поддержку восставшего Питера. Правительственные манифесты, обращенные к гражданам свободной России, и прославленные на весь мир ленинские декреты о мире, земле, хлебе.
А потом тревожным звоном боевой трубы откликнулась гражданская война. Снова фотографии героев, знамена красноармейских полков и дивизий, пулеметы, гранаты, самодельные и охотничьи ружья сибирских партизан. И с выгоревшего до желтизны листка — призывный клич: «На защиту Петрограда!» — и подпись под воззванием: «ЦК РКП(б). 21 мая 1919 года».
Украинские гости прошли в следующий зал. Прямо перед ними стояла тачанка — настоящая боевая тачанка с пулеметом «максим». Легендарная тачанка, о которой сложена прекрасная революционная песня!
А дальше опять суровой чередой шли реликвии гражданской войны: знамена, винтовки, первые советские ордена и медали и грамоты революционной республики, отличавшие героев.
Поодаль телеграммы на имя Ленина от Фрунзе и Орджоникидзе о победах над белыми.
Чем дальше шли по залам украинские гости с Петровским, тем все больше боевое оружие вытеснялось рабочим инструментом — лопатой, киркой, напильником, штукатурным мастерком. 1921–1925 годы. Страна восстанавливала разрушенное хозяйство. Поначалу еще попадалось на глаза, как эхо утихающей классовой битвы, оружие: то шашка командира частей особого назначения, то винтовка красноармейца. А на газетном листке темнел заголовок: «Борьба с бандитизмом». Революция не могла еще совсем обойтись без оружия. И потому бок о бок на одном стенде, под стеклом, лежала и шашка, подаренная ЦИК Хорезмской республики военному комиссару города Хорезма за успешную ликвидацию басмачества, и кетмень для обработки земли, который вручался дехканам и батракам вместе с актом на пользование землей во время проведения земельно-водной реформы в Узбекской ССР.
Посредине одного зала стоял настоящий колесный трактор, переданный коллективом Тракторного завода на Волге в подарок XVI съезду ВКП(б). Здесь, под низкими музейными сводами, трактор выглядел величаво. Гости с Украины рассматривали его с доброй снисходительной улыбкой, так же как смотрят взрослые люди на младенца, делающего первые шаги. Разве такие тракторы работают ныне на полях Украины!
В зале, отображающем годы Великой Отечественной войны с фашизмом, постояли молча — у каждого эти горькие годы оставили в душе много боли. Родина сохранила имена храбрейших своих сынов. Здесь фотографии, документы, личные вещи героев; скульптуры бесстрашных летчиков Николая Гастелло и Виктора Талалихина; пробитые пулями гвардейские знамена, с которыми советские солдаты пришли к стенам Берлина. И как укор человеческой совести — полосатые халаты заключенных из гитлеровских концлагерей. Модели самолетов, пушек и танков; советское и немецкое оружие, скрестившееся в смертном поединке.
После осмотра музея гости собрались в зале заседаний и, окружив Петровского, сфотографировались на память. Потом Григорий Иванович расспрашивал их о том, кто остался на Украине из старых партийных работников; оказалось, почти никого, все новые, молодые. Вспоминал заводы, шахты, колхозы, где бывал когда-то. И секретари подробно рассказывали Петровскому каждый о своем районе — что нового построили с довоенных пор, какие урожаи, как живут люди.
Петровский, взволнованный воспоминаниями и встречей с земляками, прощаясь с каждым за руку, сказал:
— Передайте поклон родной Украине. Поклонитесь от меня Киеву, Днепру. Всем людям, которые меня помнят.
Для проверки положения в разведывательной антифашисткой группе Зигфрида в Швейцарию направляется опытный сотрудник советской разведки капитан Рокотов, руководитель группы в оккупированной Франции, псевдоним Ришар, паспортная фамилия Шардон. Его задача выяснить — кто и зачем затеял радиоигру с Москвой.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.