— Ну что же, — сказал Стрижников, — выходит, одно из двух: или виновных среди вас нет, или они не имеют мужества признаться в своей вине и объяснить её. — Он с укоризной посмотрел на своих воспитанников.
Дуся испытывал на себе железную тяжесть его осуждающего взгляда. Чувство стыда жгло и давило грудь. Он готов был шагнуть вперёд и признаться во всём. Слова капитан-лейтенанта о том, что у них не хватает мужества, больно укололи его самолюбие, но он всё время помнил о наказе Метелицына держать язык за зубами и не двигался с места. Улучив момент, он искоса посмотрел на своего приятеля. Тропиночкин стойл напыженный, красный; большая голова делала его похожим на гриб, и капли пота, стекавшие по виску, выдавали испытываемое им волнение.
Наступила снова тягостная пауза. Наконец Стрижников продолжил:
— Я думал, что если мы с вами поговорим откровенно, то и вам и мне будет лучше. Ведь всё, что происходит и будет ещё происходить хорошего и плохого у каждого из нас, всегда будет касаться нас всех, всей роты. Нам не следует поэтому скрывать что-либо друг от друга. Мы должны жить единой, дружной морской семьёй. Я прошу всех вас подумать об этом.
Тут Стрижников посмотрел на свои ручные часы и приказал вести роту на завтрак.
За столом мальчики смущённо перешёптывались.
Дуся взглянул на Тропиночкина: тот сидел красный, сосредоточенно уставившись в тарелку, и ничего не ел.
Подали пирог — настоящий домашний пирог с мясом и рисом. Но Тропиночкин отказался от пирога.
— Мне есть не хочется, — сказал он старшине второй статьи Алексееву. — Меня чего-то полежать клонит.
Прямо из-за стола его отвели к врачу. После завтрака стало известно, что у Тропиночкина жар и что его оставили в лазарете.
Ещё в лагере, когда все стояли у главных ворот, ожидая, пока подойдут грузовики, к Дусе подошёл Япончик и тихо сказал:
— Мы все уже выстирали свои воротнички известью, только ты зеваешь.
— А зачем это? — спросил Дуся.
— Затем, что будут салагой звать настоящие моряки. У кого гюйс новенький — это уж первый признак, что новичок: у бывалых он всегда вылинявший.
— Что же делать? — смутился Дуся, ощупывая свой новенький, лоснящийся воротник.
— Давай попробуем песком простирать с камешками.
— Попробуем, — согласился Дуся.
Но подъехал автобус, и Стрижников приказал рассаживаться по местам.
* * *
Крейсер стоял на рейде, и с берега казалось, что он чуть покачивается на волнах. Но когда молодые моряки всей гурьбой заполнили плоскодонный катер и он, стуча мотором, бойко помчал их по волнам к самому кораблю, они увидели, что крейсер стоит неподвижно и только море колышется вокруг него.
На высоком сером борту был укреплён трап с деревянными поручнями и с маленькой площадкой внизу, едва не достававшей волны. На палубе у трапа стоял вахтенный офицер в полной форме, с биноклем в руке. Рулевой на всём ходу подвёл катер к самому трапчику и затормозил так ловко, что маленькое судно разом застыло на месте, чуть коснувшись трапа правым бортом.
— Впритирочку! — восхищённо заметил Колкин.
Дуся вслед за другими должен был перешагнуть на трап. Это оказалось не так просто, потому что катер качался. Едва Дуся стал на борт, как ударила волна. Он чуть не сорвался в воду, но вовремя ухватился за поручни и уже без страха, а, скорее, с удовольствием поднялся по колыхающимся над водой ступеням.
Стрижников доложил вахтенному офицеру о прибытии на крейсер воспитанников нахимовского училища. Все выстроились вдоль борта, с любопытством поглядывая на массивные трубы и могучие орудия крейсера. Но вот из ближнего люка появился невысокий полный моряк в синем кителе, похожем на спецовку заводского рабочего.
— Старпом, старпом идёт! — зашептали вокруг.
Тут только Дуся разглядел на его погонах знаки различия капитана второго ранга.
Старший помощник командира крейсера подошёл к ним и поздоровался. Они ответили звонко, но не очень стройно.
— Лучше надо здороваться! — сказал капитан второго ранга. — Мы ведь хозяева гостеприимные! — При этом он улыбнулся и посмотрел на часы, казавшиеся очень маленькими на его широкой волосатой руке. — Сейчас десять ноль-ноль, — продолжал он, став снова серьёзным. — Времени у нас не так уж много, будем его беречь. Всё вы в один день не осмотрите и сразу не поймёте. Чтобы хорошо узнать корабль, надо на нём послужить. Пока вам придётся ограничиться общим знакомством с крейсером.
По его указанию все разделились на две группы: одна отправилась сначала в машинное отделение, вторая — осматривать надстройки. Дуся попал во второю группу.
Молодой офицер в тёмно-синем кителе с золотыми полосками на рукавах и тонкими, как брови, маленькими усами повёл их вдоль борта по железной палубе.
— С чего же начнём? — сказал он, вдруг останавливаясь и вопросительно глядя на обступивших его мальчиков.
Но юные гости растерянно молчали.
— Вы-то сами что хотели увидеть? Ну, вот хоть вы? — настойчиво спрашивал офицер, положив руку на плечо стоявшему рядом с ним Пруслину.
— Я бы хотел, чтобы торпеду пустили, самую настоящую! — сказал Пруслин, и его серьёзные глаза на сосредоточенном смуглом лице буйно сверкнули.
