Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны - [56]

На основании этого доклада Совет принял соответствующее постановление. Был образован межрайонный жилищный Совет и его исполнительный орган – Центральная исполнительная комиссия по жилищным делам[460]. Жилищному Совету и Центральной комиссии подчинялись все учреждения города, ведавшие жилищным вопросом. В октябре 1918 г. жилищный Совет и Центральная комиссия приняли ряд решений по квартирному вопросу, в частности о конфискации всех квартир с мебелью и имуществом, владельцы которых отсутствуют в городе более двух месяцев (16 октября), о предоставлении бесплатных квартир семьям красноармейцев и матросов (28 октября)[461]. 17 октября Исполком Петросовета известил Центральную комиссию о том, что на заседании Исполкома днем ранее было признано необходимым, чтобы при переселении рабочих в большие дома туда в первую очередь вселялись коммунисты[462]. В постановлении Исполкома, принятом на заседании 2 ноября, указывалось, что переселять рабочих следует в первую очередь в крупные квартиры буржуазии и по мере возможности щадить трудовую интеллигенцию. В том же постановлении говорилось о недопустимости каких-либо особых привилегий советским служащим и чиновникам[463]. 14 декабря Центральная комиссия, обратив внимание на факты вывоза из Петрограда мебели, которая «водворяется в дома деревенской буржуазии (кулаков)», приняла постановление «прекратить впредь до особого распоряжения выдачу разрешений на вывоз мебели из Петрограда гражданам»[464]. Также в декабре Президиум Петросовета принял решение, согласно которому переезд семей рабочих на новую квартиру обеспечивался бесплатным транспортом или пособием в размере 150–200 рублей, рабочим предоставлялся бесплатный проезд в трамвае к месту работы. Переселенцам предоставлялись и другие льготы. В частности, они снабжались за счет буржуазии мебелью, которую могли в рассрочку приобрести в собственность[465]. Согласно постановлению Центральной комиссии от 22 декабря 1918 г., семьям красноармейцев и матросов предоставлялось бесплатное освещение и отопление квартир. Это же постановление устанавливало льготы по оплате коммунальных услуг для малоимущих семей: семьи, имеющие доход в 750 рублей, платили за услуги 25 % их стоимости; получавшие 800 рублей – 30 % и так далее, с прибавлением 5 % за каждые 50 рублей. При доходе в 1000 рублей платили 50 % стоимости услуг, получавшие больше 1000 рублей вносили плату за отопление и освещение на общих основаниях.[466]

Одновременно жилищный вопрос активно обсуждался на страницах прессы. Рабочих усиленно агитировали за переселение в дома буржуазии. Автор заметки «Вон из подвалов» в «Петроградской правде» писал: «Многие рабочие продолжают смотреть на вселение в буржуазные квартиры как на что-то незаконное. С этим явлением косности и отсталости надо бороться. Нужно указать рабочим, что жилище играет первостепенную роль в жизни каждого культурного человека»[467]. На страницах той же газеты некто В. Володин отмечал, что в деле организации переселений до сих пор наблюдались бессистемность и кустарничество: рабочие вселялись от случая к случаю. Чтобы устранить психологические препятствия к переселению, автор предлагал проводить вселение не в одиночку, а массами и вселяться целыми фабриками и заводами: «Рабочие выбирают какой-либо хороший дом, выселяют оттуда всех жильцов и вселяются сами»[468]. Автор еще одной газетной заметки обращал внимание на то обстоятельство, что не уделяется должного внимания агитации среди переселенцев в пользу более бережного обращения с имуществом в их новых квартирах. Отмечалось, что на квартиру с мебелью, которую отводили через жилищный отдел, нередко смотрели как на чужое добро, и «часто тот же матрос, у которого на корабле ни пылинки… ломает и портит в отведенной квартире мебель»[469]. Немало говорилось о необходимости борьбы с таким явлением, как выдача охранных свидетельств на квартиры, что практиковалось различными учреждениями. 14 ноября 1918 г. Президиум Петроградского Совета указал Народному комиссариату просвещения на недопустимость выдачи охранных свидетельств, что производилось Наркомпросом систематически, и предложил отобрать такие удостоверения у лиц, которым они были выданы[470]. В заметке «Квартиры-невидимки» на страницах «Красной газеты» говорилось, что наличие укрываемых квартир «ни себе, ни другим» вредно отзывается на вопросе об уплотнении, так как эти квартиры не отапливаются и портят отопление и водоснабжение всего дома. Квартиры-невидимки, заключал автор, будут «расколдованы»[471]. Вопрос о бронировании квартир обсуждался на заседании Петроградского Совета в августе 1919 г. Комиссар городского хозяйства Л.М. Михайлов отмечал в своем докладе, что бронирование квартир тормозит осуществление мероприятий по переселению рабочих. Всего по городу насчитывалось свыше 15 тысяч бронированных квартир. Для снятия охранных свидетельств с квартир Совет образовал специальную комиссию во главе с ответственным организатором Лесного райкома РКП(б) Н.И. Кокко[472].

Таким образом, с конца 1918 г. начался новый этап жилищной политики. При этом необходимость удовлетворения жилищных потребностей наименее обеспеченных жителей города если и не отошла на второй план, то, во всяком случае, была уже не единственной целью проводимой политики. Правда, в городе оставалось еще немало семей, которые нуждались в улучшении своих жилищных условий. Однако, как видно из данных, приведенных С.Г. Струмилиным, общая картина значительно улучшилась. На протяжении 1919 и первой половины 1920 г. убыль населения продолжалась быстрыми темпами. Впрочем, одновременно шел процесс сокращения жилого фонда: многие деревянные дома были разобраны на дрова (несколько тысяч), на это нередко уходили и деревянные части каменных домов. В августе 1920 г. общее количество квартир в Петрограде составляло, согласно данным З.Г. Френкеля, около 247 тысяч, сократившись, таким образом, за два года – с середины 1918 г. – на 45 тысяч.