Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны - [139]
Весьма остро переживала церковь и верующее население отмену религиозного воспитания в школе – фактическое лишение церкви возможности влиять на воспитание юных поколений. Статья 9-я декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви гласила: «Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом»[1130]. Еще до принятия декрета, 27 декабря 1917 г., вновь сформированная большевиками Петроградская городская дума изъяла преподавание Закона Божия из подведомственных ей школ, в число которых входили почти все начальные училища города[1131]. С 19 февраля 1918 г. комиссар Петроградского учебного округа З.Г. Гринберг отменил обучение религиозным предметам в средних учебных заведениях[1132].
Большинство родительских организаций Петрограда выступило против декрета об отделении школы от церкви. В день официальной публикации декрета, 23 января 1918 г., Центральный комитет Всероссийского союза родительских организаций вынес резолюцию о том, что запрещение преподавания религии в школе является «явным нарушением принципа автономии русской школы… и отрицанием истинной свободы совести», дающей родителям право выбора: учить детей Закону Божию или нет[1133]. Общее собрание представителей родительских комитетов высших начальных училищ Петрограда 17 февраля подтвердило, что «Закон Божий как предмет является в школе обязательным»[1134]. Такой же точки зрения придерживались родительские комитеты отдельных школ.
Учителя занимали не столь единодушную позицию по вопросу преподавания религии в школе. Их мнения отражали целый спектр педагогических и политических взглядов. Специальная комиссия, образованная на 7-м делегатском съезде Всероссийского учительского союза, в июне 1918 г. констатировала: «Учительство раскололось в этом вопросе на три части: одни находят, что положение Закона Божия должно быть прежнее; другие считают, что этот предмет должен быть обязательным для школы, но необязательным для учеников; третьи требуют полного отделения религии от школы и не допускают религиозного обучения в стенах школы»[1135]. Вторая из этих точек зрения – о факультативном преподавании Закона Божия в школе – была наиболее популярна среди петроградских учителей. В марте 1918 г. Петроградский демократический школьный союз, объединявший учителей городских начальных училищ, принял резолюцию в поддержку этого варианта решения проблемы[1136].
Впрочем, новая власть и не думала считаться с этим разнообразием мнений. Она последовательно проводила свою политику. Комиссариат просвещения СКСО неукоснительно вел кампанию по очищению школы от любых признаков религиозности. Летом 1918 г. он издал серию распоряжений по изгнанию религии из школы: об удалении из классов всех предметов религиозного культа, о недопустимости уроков Закона Божия даже вне основного расписания и в добровольной форме, о ликвидации домовых церквей при учебных заведениях и др.[1137]
Проведение декрета об отделении школы от церкви уже в самый начальный период приняло формы, оскорблявшие зачастую религиозные чувства верующих. Даже один из сторонников полного отделения школы от церкви, петроградский педагог В.А. Десницкий, не удержался, чтобы не написать: «Ошибка отдельных лиц и местных органов советской власти – проявление чрезмерной поспешности и неуклонной прямолинейности, приводившее нередко к ненужным и тяжелым столкновениям с экзальтированными и сбитыми с толку верующими… Вся тяжесть формального проведения декрета об изгнании Закона Божия из школы возлагалась… на учителей и учительниц: им грозили репрессиями, если в школе будет происходить преподавание Закона Божия, они под страхом опять-таки тяжелой ответственности обязаны были озаботиться выносом из школьных зданий всякого рода принадлежностей культа (иконы и т. п.)… Наряду с этим усердие превыше меры: распоряжение об обязательной развеске в школе вместо вынесенных икон портретов Маркса и русских революционных деятелей, представителей государственной власти в Советской республике, воспрещение духовенству обучать детей даже во внеурочное время, даже в церковных зданиях, даже в самой церкви. Легко представить себе, какая психическая атмосфера создавалась для проведения реформы подобного рода проявлениями исполнительности… Новый человек, новая психология не создаются никакими мудрыми декретами, не создаются сразу даже и тогда, когда осуществлению их содействуют расторопные молодые люди с бесчисленных российских Гороховых улиц»
