Петр Великий в Галицкой Руси - [3]
на 42 листѣ: "родъ великаго господина святѣйшаго Кѵръ Адріана археп. Московскаго и всея Россіи и всѣхъ сѣверныхъ странъ патріарха" ;
на 48 листѣ: "родъ околъничего Никиты Ивановича Акидова";
на 89 лястѣ: "О здравіи родъ благочестиваго Іоанна гетмана Мазепы войска ихъ царскаго пресвѣтлаго величества Запорозскаго достовѣрнаго хранителя православньш вѣры";
на 90 листѣ: "Синодика" записано : "О здравіи родъ Палѣя, храбра воина и заступника восточныя церкви: Семіона, Филиппа, Ѳеодосія, Савву, Симіона, Стефана. За упокой Іоанна, Трифона, Ирину".
На обратной сторонѣ того-же листа: „Родъ его милости Пана Симіона Палѣя полковнитса его королевского величества войска Запорожского. Симеона, Ѳеодору, Савву, Лаврентія, Мѵрона. За упокой родъ Палѣя: Іоанна, Трифона, Ирину".
"Когда весною 1692 г. русскій резидентъ стольникъ Михайловъ находился во Львовѣ, 30 апрѣля епископъ[11] прислалъ къ нему своего архидіакона съ приглашенiемъ пріѣхать къ нему на другой день въ катедральный соборъ къ обѣднѣ и смотрѣть комедіи, которая будетъ дѣйствоваться въ честь св. мученика Георгія, a послѣ комедіи обѣдать у него, епископа. Резидентъ не поѣхалъ". На другой денъ 1-го мая новый посолъ отъ Шумлянскаго, соборный священникъ, монахъ Красинскій, у котораго Михайловъ исповѣдьтвался, выпросилъ у резидента, что онъ согласился пріѣхать въ загородную пустынь Іоанна Богослова на свиданіе съ двоедушнымъ Шумлянскимъ. Шумлянскій, пріѣхавъ въ назначенное мѣсто, и удаливъ всѣхъ свидѣтедей, началъ говорить резиденту: «Въ нечаемую бѣду и въ гнѣвъ царскаго величества вшелъ я неволею, a не охотою». Тутъ взялъ онъ крестъ, поцѣловалъ и, прослезясь, продолжалъ: "Ей, самою истиною буду говорить: Когда чернецъ Соломошко[12] съ фальшивымъ письмомъ къ королю явился, то король сейчасъ-же прислалъ за мною и говорилъ: «пане отче, приспѣло твое время намъ помогать, a кромѣ тебя дѣяать этого дѣла некѣмъ». И я по тому королевскому приказу писалъ къ гетману Мазепѣ письмо своею рукою, чтобъ онъ по желанію своему приступалъ къ наслѣдственному королю. A кромѣ того ничего дурного я не писалъ». «Что было, то было, – продолжалъ Шумлянскій, – прогнѣвалъ я великихъ государей письмомъ къ Мазепѣ очень жалѣю, да воротить нельзя: a хочу за ту вину заслужить великимъ государямъ вотъ чѣмъ: хотя у царскаго величѣства и заключенъ вѣчный миръ съ Поляками, только миръ этотъ очень не крѣпокъ; Поляки царскому величеству большіе недоброхоты и ждутъ только случая, какъ бы Малороссійскіе города оторвать, для того мирный договоръ и въ конституціяхъ ихъ не напечатанъ, подкрѣпленъ онъ одною королевскою присягою, a рѣчыо посполитою не подтвержденъ. Нo дѣло извѣстное, что королевскія рѣшенія можетъ послѣдній шляхтичъ оспорить. Какъ только Поляки соберутся съ силами и увидятъ удобный случай, такъ вѣчный миръ и нарушатъ. Союза съ ними имѣть невозможно, потому что все обманываютъ и всякими способами ищутъ зла; за вѣчнымъ миромъ мало не все благочестіе привели неволею въ унію, остался съ своею епархею я одинъ. Прекратить это зло и подкрѣпить вѣчный миръ можно такъ: потребовать на сеймѣ чтобъ мирный договоръ въ конституціяхъ своихъ напечатали, a если не напечатаютъ, то великіе государи не будутъ ставить этотъ миръ въ миръ».
15 мая, въ Троицынъ день, Шумлянскій служилъ въ соборной церкѣви, молился усердно, торжсетвенно за царей, за вселенскихъ и московскаго патріарховъ, за царскую палату, за умножѣніе благочестивой вѣры греческаго закона; резидентъ былъ въ церкви и все Львовское братство[13] «съ великимъ благочиніемъ и рацеями отдавало передъ нимъ великимъ государямъ свое доброжеланіе и рабскую уклонность».
Лѣтомъ 1692 года, будучи во Львовѣ, резидентъ шелъ однажды предмѣстьемъ, и за іезуитскимъ костеломъ встрѣтилъ старика очень почтенной наружности, который подошелъ къ нему, объявилъ, что онъ шляхтичъ русской вѣры, именемъ Папара[14] и попросилъ позволенія говорить безъ свидѣтелей. „Насъ православныхъ здѣсь, – говорилъ Папара, – Поляки ни въ чемъ не слушаютъ и за скотовъ почитаютъ; нынче призывалъ меня къ себѣ епископъ Шумлянскій и говорилъ, что присланъ королевскій указъ o присоединеніи къ уніи. Я одинъ и безъ братства сказалъ епископу, чтобъ онъ объявилъ королю русскую раду: никогда мы добровольно въ уніи быть не захотимъ, по милости Божіей у насъ вѣра добрая и никогда мы o вѣрѣ королевскому величеству не докучали; изволилъ бы король оборонять насъ отъ Татаръ, a не отъ вѣры. Я въ преклоннтой старости и кончину свою вижу при дверяхъ, такъ объявляю для христіанской вѣры самую истину, что Львовская епископія въ благочестіи не устоитъ, если не въ этомъ году, такъ все же скоро будетъ въ уніи, потому что Шумлянскій на епископство возведенъ силою, обороною и желаніемъ нышѣшняго короля, когда тотъ былъ еще гетманомъ, a при поставленіи обѣщался: непремѣнно приступить къ уніи; a Перемышльскаго епископа ставилъ онъ, Шумлянскій, при такомъ-же обѣщаніи и прошлаго года Перемышльскій епископъ[15] унію принялъ. И Шумлянскій въ тайнѣ уніатъ, a явно не присягаетъ, потому что братство[16] крѣпко стоитъ[17]".
In amio 1700
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.