Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - [16]
Разумеется, итоговый труд Николая Алексеевича оказался не свободен от ряда недостатков. Прежде всего, следует отметить, что не прошедший классической научной школы Воскресенский не подготовил ни историографического обзора, ни общего заключения[155] – тех элементов фундаментальных исторических и историко-правовых исследований, которые являлись общеобязательными уже с последней трети XIX века. Сосредоточившись на самостоятельном изучении архивных документов, Николай Алексеевич не учел ряда серьезных работ предшественников по своей теме (особенно П. О. Бобровского, П. В. Верховского и В. Н. Латкина[156]).
Что касается собственно законотворческой проблематики, то здесь Воскресенский вовсе обошел вниманием вопрос о систематизации законодательства. И, хотя означенный вопрос оставался во второй четверти ХХ века еще слабо разработанным в теоретическом отношении, он являлся существенной и неотъемлемой частью рассматриваемой Николаем Алексеевичем темы.
Слишком бегло коснулся ученый и немаловажного сюжета о такой введенной Петром I новаторской форме обнародования нормативных актов, как их обязательная типографская публикация[157]. Этот изъян труда Воскресенского тем более труднообъясним, если учесть, что самые обширные коллекции типографских публикаций нормативных актов первой четверти XVIII века к 1920-м годам отложились в фондах Государственной Публичной библиотеки и Библиотеки Академии наук, располагавшихся в Петрограде/Ленинграде. И уж совсем загадочно, отчего Николай Алексеевич не посвятил в монографии ни единой строки рассмотрению основополагающего именного указа от 16 марта 1714 года об обязательной публикации нормативных актов, вошедшего в состав досконально ему известного «Полного собрания законов Российской империи с 1649 года»[158].
Наиболее же серьезным недочетом монографии Воскресенского необходимо признать крайний недостаток в ней сведений об Уложенной комиссии 1720 года, деятельность которой была впервые освещена (хотя и обзорно) еще в магистерской диссертации В. Н. Латкина 1887 года[159]. Что касается диссертационной монографии Василия Латкина, то о ее существовании не особенно внимательный к работам предшественников Воскресенский, судя по всему, попросту не знал. Однако в монографии «Петр Великий как законодатель» имеется около десяти ссылок на «Архив Государственного Совета, Кодиф[икационный] отд[ел]»[160].
Наличие этих ссылок означает, что Николай Воскресенский обращался к материалам нынешнего фонда 342 «Уложенные комиссии» Российского государственного архива древних актов, в котором компактно осели протоколы и законопроектные акты Уложенной комиссии 1720 года (включая грандиозный проект Уложения Российского государства 1723–1726 годов). Отчего Николай Алексеевич оставил без всякого внимания названную подборку документов, остается только гадать. Хотя непосредственного участия в деятельности Комиссии Петр I не принимал, среди ее материалов сохранилось множество документов, непосредственно относящихся к теме монографии.
Не стоит забывать и того обстоятельства, что Николай Воскресенский стал отнюдь не последним исследователем, кто обратился к изысканиям по истории законотворческого процесса России первой четверти XVIII века. На протяжении второй половины ХХ – начала ХХI века ряд отечественных и зарубежных ученых вполне углубленно затронули сюжеты и о выработке различных законодательных актов того времени[161], и об общих тенденциях в развитии законотворческого процесса[162]. Особенно подробно за минувшие полвека было исследовано функционирование столь загадочно проигнорированной Николаем Воскресенским Уложенной комиссии 1720 года[163].
Однако, несмотря на все отмеченные недочеты монографии Воскресенского и на все достижения последующих авторов, представляется возможным с уверенностью констатировать, что до настоящего времени ни в России, ни за рубежом так и не появилось исследования, которое явило бы собой аналог труда Н. А. Воскресенского «Петр Великий как законодатель». Этот труд Николая Алексеевича так и остался непревзойденным – как по систематичности анализа избранной темы, так и по объему изложенного материала.
Публикация «Петра Великого как законодателя», однако, не состоялась. Как не состоялась и публикация ни второго, ни третьего тома «Законодательных актов Петра I». Тревогу об издательской судьбе второго тома Воскресенский выражал уже в письме Б. И. Сыромятникову от 12 августа 1946 года. В связи с этим он обратился к Борису Ивановичу за содействием: «Прошу по-прежнему Вашей благожелательной поддержки… без которой “Зак[онодательные] акты Петра I”… не получат дальнейшего движения»[164].
Тревога Николая Алексеевича была отнюдь не беспочвенной. В № 2–3 журнала «Вопросы истории» за 1946 год появилась еще одна рецензия на первый том «Законодательных актов Петра I» – значительно более пространная, нежели предыдущая. Автором ее был А. И. Андреев[165].
По содержанию эта рецензия мало отличалась от оппонентского отзыва и выступления Александра Андреева на защите Воскресенского в 1944 году. Но вот тональность ее была заметно более резкой. Не стесненный более рамками оппонентской этики (или каких-то личных договоренностей), Александр Игнатьевич подверг труд Николая Алексеевича уничтожающей критике, по существу отказавшись признать его имеющим научное значение. В итоге Андреев безапелляционно заключал, что «картины “правотворчества” Петра Великого не получилось, а налицо лишь случайные… материалы для того, чтобы дальше работать над той же темой»
Курс по скорочтению рассчитан на четыре недели. Имея дело с чтением, наиболее важным является наслаждение им. Не важно, что вы читаете: техническую литературу, детские книжки, романы или статьи в журналах, наслаждение – самый важный компонент эффективного чтения. Расслабьтесь, позвольте интересу завладеть вами... .
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.