Петр Первый на Севере - [84]
Книг, в ту пору печатавшихся в первозданной типографии Москвы, а также по заказам – в Киеве и Могилеве, явно недоставало. Петр охотно принял предложение Яна Тессинга снабжать Россию литературой, оговорив при этом соответствующие, приемлемые для обеих сторон условия.
Монопольная концессия книгопечатания предоставлялась Тессингу на пятнадцать лет. Всем другим иноземцам запрещалось печатать и ввозить в Россию книги под угрозой штрафа 1000 ефимков. Причем треть штрафа должна была принадлежать Тессингу, две остальные – казне. Пошлина с книгоиздателя – восемь денег с рубля. Печатание церковных книг Тессингу не дозволялось. Распространение книг, прежде всех городов, производить в Архангельске, а нераспроданное количество экземпляров направлять в Москву и другие города, уведомляя об этом Посольский приказ.
Заключая контракт, Ян Тессинг понимал, что выгоды ему от книжной монополии не предвидится: в неграмотной России не так много найдется покупателей на светскую книгу. Но ему хотелось оказать любезность русскому царю, жаждущему просвещения себе и своему народу. Он рассчитывал, что Петр в долгу не останется и соблаговолит дать привилегии торговому дому братьев Тессингов в других коммерческих делах в России.
Русский царь проникся уважением и доверием к Тессингу еще и за то, что тот оказывал в Амстердаме русскому путешествующему посольству помощь в закупках и отправках в Архангельск корабельного оборудования.
Тессинг в делах коммерческих был не промах. Он не стал ожидать от Петра официальной грамоты, а, поверив его нерушимому царскому слову, приступил к делу.
Илья Копиевский – польский украинец – переводил книги, готовя их к набору славянскими литерами, отлитыми в друкарне (типографии) Тессинга.
Печатались первые книги и поступали в Архангельск. К февралю 1700 года в московском Посольском приказе была тщательно составлена жалованная грамота. Изготовление ее потребовало немало времени, потому что Петр был всегда перегружен делами и потому что грамоте для иноземца Тессинга надо было придать такой художественный вид, дабы чувствовали в Амстердаме, что русские канцеляристы не лыком шиты, имеют склонность к искусствам, умеют показать свое мастерство, коль дело касается интересов державы. Наверно, и поныне в Амстердаме у потомков Яна Тессинга бережно хранится пожалованная Петром Великим грамота на право печатания и распространения в России светских книг.
Большой, удлиненный лист пергамента. Поля (или каймы) разрисованы позолотой, серебром и яркими красками. В заглавии герб – двуглавый орел и 25 других гербов областей, подвластных царю. Печать на золоченом шнуре. В грамоте сказано, что печатанные Тессингом книги и карты должны служить к славе русского государя и к общей народной пользе и прибытку и чтобы не было в них какого-либо понижения царского величества чести…
С того времени как Ян Тессинг приступил к изданию книг для России, прошло пять лет. Книги ежегодно поступали в Архангельск. Продавались в городе и шли из Архангельска дальше – в Вологду, Сольвычегодск, Великий Устюг, в Москву.
Летом 1702 года, в третий приезд Петра в Архангельск, перед походом с Беломорья к Онежскому озеру, пока изыскивались пути и строилась знаменитая «государева дорога» и возводились стены Новодвинской крепости, государь с небольшой свитой то в легкой коляске по пыльным бревенчатым мостовым, то крупно и быстро шагая по зыбким дощатым тротуарам, каждодневно, на виду у горожан, метался по городу. Его запросто могли видеть разговаривающим с приезжими и местными купцами и простолюдинами. Бывал царь на пильных мельницах Бармина, на салотопном дворе Саванцаева, в каменной городской крепости, проверяя в башнях пушки, заходил и в губернскую канцелярию, и даже в тюрьму гарнизонную и на гауптвахту. Везде хотелось ему побывать, все своими глазами увидеть – и как свайником берега Двины укрепляются, и как все чаще и чаще приходят суда иноземные с товарами. Больше всего привлекала его торговая площадь, большой базар вдоль берега Двины в самом центре города, там, где у берега и на рейде во множестве стояли свои – архангельские, устюжские, вологодские и вычегодские речные суда, а за ними большие трехмачтовые торговые заморские корабли и сопровождавшие их суда конвоиры.
Любо было Петру видеть, как бойко идет торг между русскими купцами и иноземцами. По сути, это был товарообмен с применением в расчетах денежных исчислений, в переводах на рубли, талеры и «ефимки». Начинались даже доверительные расчеты по векселям.
Встречался в то лето Петр и с амстердамским купцом, братом книжного издателя, Фридрихом Тессингом.
Довольный закупкой в Архангельске леса, смолы, пеньки и льна для канатного дела, Фридрих Тессинг жаловался Петру, что книги, изданные его братом Яном, распродаются крайне медленно, что кроме пошлины – восемь денег с рубля – он охотно платит еще пятак с каждого вырученного рубля парням из воеводской канцелярии, которые в неурочное время торгуют книгами в разнос по избам и на торговой площади.
– Я смотрел и читал все печатанные книги и чертежи, пришедшие из Амстердама. Весьма одобряю, – похвально отозвался Петр. – Они моим подданным познаний прибавят. Но книги товар такой, что сразу его не продашь. Книжки читать – не в лодыжки играть, пока не всяк умеет. Сам знаю: чем больше будет грамотных, тем меньше – дураков. Печатать будем и впредь. На убытки пойдем, но будем. Ущерб окупится знаниями. Почин дороже денег.
Книга посвящена выдающемуся русскому зодчему Андрею Никифоровичу Воронихину.
Автор этой книги известен читателям по ранее вышедшим повестям о деятелях русского искусства – о скульпторе Федоте Шубине, архитекторе Воронихине и художнике-баталисте Верещагине. Новая книга Константина Коничева «Русский самородок» повествует о жизни и деятельности замечательного русского книгоиздателя Ивана Дмитриевича Сытина. Повесть о нем – не обычное жизнеописание, а произведение в известной степени художественное, с допущением авторского домысла, вытекающего из фактов, имевших место в жизни персонажей повествования, из исторической обстановки.
Очерки о Карельском фронте в период Великой Отечественной войны.
Имя Константина Ивановича Коничева хорошо известно читателям. Они знакомы с его книгами «Деревенская повесть» и «К северу от Вологды», историко-биографическими повестями о судьбах выдающихся русских людей, связанных с Севером, – «Повесть о Федоте Шубине», «Повесть о Верещагине», «Повесть о Воронихине», сборником очерков «Люди больших дел» и другими произведениями.В этом году литературная общественность отметила шестидесятилетний юбилей К. И. Коничева. Но он по-прежнему полон творческих сил и замыслов. Юбилейное издание «Из жизни взятое» включает в себя новую повесть К.
«В детстве у меня была копилка. Жестянка из-под гарного масла.Сверху я сделал прорезь и опускал в нее грошики и копейки, которые изредка перепадали мне от кого-либо из благодетелей. Иногда накапливалось копеек до тридцати, и тогда сестра моего опекуна, тетка Клавдя, производила подсчет и полностью забирала мое богатство.Накопленный «капитал» поступал впрок, но не на пряники и леденцы, – у меня появлялась новая, ситцевая с цветочками рубашонка. Без копилки было бы трудно сгоревать и ее.И вот под старость осенила мою седую голову добрая мысль: а не заняться ли мне воспоминаниями своего прошлого, не соорудить ли копилку коротких записей и посмотреть, не выйдет ли из этой затеи новая рубаха?..»К.
Книга посвящена жизни великого русского скульптора Федота Ивановича Шубина.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.