Петр Первый на Севере - [73]
Пробыл Петр на излечении с 19 января до 13 марта. Лечился, по совету докторов, марциальной водой, занимался игрой в бирюльки и шахматы, работал на токарном станке. И в то же время не оставлял дел государственных.
Возвратившись в Петербург после удачного лечения, он приказал сделать объявление «о лечительных водах, от каких болезней и как при том употреблении поступать, тому дохтурское определение».
В определении подробно рассказывалось, от каких болезней излечивают марциальные воды:
«А имянно цынготную, ипохондрию, желчь, бессильство желудка, рвоту, понос, чечуйную, каменную, ежели песок или малые камни, и оные из почек гонит, от водяной, от запору… от апелепсии, выгоняют глисты, а также лечат килы [грыжу] и от прочих болезней силу имеют…»
Дальше следовали докторские правила, состоящие из тринадцати пунктов поведения, принятия лечебных вод, пищи и пития по весьма тщательно разработанному рациону.
В одном из правил говорится, что «после принятия вод, перед обедом полагается чарка водки тем, которые обыкли, или которым смутится, позволяется, а особливо анисовой, а за обедом рюмки 2 вина бургонского или реншвейну… а которые для скудости бургонского не имеют, тем другую чарку водки выпить полагается, а не больше, а квасу и кислых штей весьма запрещается…»
Как видно из этого пункта, мера водки исходила, не иначе, из личной потребности самого государя, охочего до анисовки.
Объявление о водах и докторские правила Петр скрепил указом 20 марта 1719 года:
«Мы сами с своей фамилиею и многих знатных персон присутствием и употреблением оных вод все пользу получили. И могу сказать, что паче других вод, которые мы двои, а имянно пирамонтские и шпаданские употребляли, от сих пользу получили…»
Приток больных увеличился.
Через год Петр снова приехал подкрепиться марциальными водами, пробыл там шестнадцать дней. На обратном пути в столицу осматривал заводы. Тогда он заставил своих приближенных подносить уголье и раздувать мехами огонь, взял в руки молот и обработал кусок железа в полтора пуда. (И поныне этот кусок железа находится в Эрмитаже с надписью: «Сей кусок отсечен от крицы трудами его царского величества, собственными руками под большим кричным молотом на Олонецких Петровских железных заводах 1720 г.».)
В этот приезд к марциальным водам Петр был весьма раздосадован на некоторых невежд и нарушителей лечебных правил. В следующем указе он упреждал: «Ежели кто намерится для пользования к тем водам ехать, объявили прежде о болезнях своих докторам, и когда они присоветуют, то к тем марциальным водам ехать и пользоваться…»
Еще дважды побывал Петр в здешних местах (1722–1724). После его смерти марциальные воды оказались в запустении. И хотя по соседству Кончезерские железные и медноплавильные заводы существовали долгое время, первый санаторий в России перестал существовать. Знатные и богатые жители Петербурга со своими болезнями (и без оных) предпочитали транжирить деньги на поездки за границу. Простолюдины же пользовались марциальными водами самостоятельно и лечились по методу Ивана Рябоева – «как бог на душу положит».
Более двухсот лет марциальные воды были в забытьи. От построек того времени уцелела и сохранилась скромная деревянная церковь на возвышенности возле самого тракта. Да нерушимая мать-природа остается в прежней красоте. Впрочем, Карелия везде предостаточно одарена подобными красотами.
В нескольких минутах езды на автобусе соседствует с Марциальными Водами знаменитый водопад Кивач.
Не очень давно, в послевоенное время, здесь открыт музей-заповедник, в котором собраны материалы, отражающие кипучую жизнь здешних мест в бурную эпоху Петра.
В феврале 1964 года на базе лечебных источников открыт всесоюзного значения круглогодичный санаторий «Марциальные воды». Ежемесячно сюда приезжает 160 человек. Лечатся, отдыхают в прекрасных условиях карельского климата и разъезжаются в полном здравии, с благодарностью вспоминая тех умом пытливых людей, кто в давние времена открыл эти здравницы, и тех, кто их возобновил в наше время.
Забытый приезд Петра Первого в Вологду
30 августа 1721 года со Швецией был заключен Ништадтский мир. «Петр… завладел всем тем, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны», – писал К. Маркс.
В начале 1722 года Петр приехал в Преображенское и пребывал некоторое время там в своем царском дворце. Встречен он был москвичами с достойным блеском и торжеством. И, как свидетельствуют современники Петровы, государю-императору наиболее всего понравилась иллюминация около дома герцога Гольштинского, зятя Петра Первого. Искусные мастера изготовили к приезду императора художественную арку, освещенную разноцветными огнями. А по сторонам арки изобразили Ивана Грозного и Петра Первого. Под одним подпись гласила: «Начал», под другим: «Совершил».
Над вратами, в когтях двуглавого орла, щит с вензелем Петра. И тут же символические статуи, долженствующие означать характерные черты императора: бдение, разум, храбрость и правосудие. Кое-кому из москвичей не приглянулось сравнение Петра с грозным царем и слышался ропот:
– Да не всуе ли будет нашего государя, отца отечества, ставить рядом с жестоким и грозным царем? Справедливо ли сие изображение?
Книга посвящена выдающемуся русскому зодчему Андрею Никифоровичу Воронихину.
Автор этой книги известен читателям по ранее вышедшим повестям о деятелях русского искусства – о скульпторе Федоте Шубине, архитекторе Воронихине и художнике-баталисте Верещагине. Новая книга Константина Коничева «Русский самородок» повествует о жизни и деятельности замечательного русского книгоиздателя Ивана Дмитриевича Сытина. Повесть о нем – не обычное жизнеописание, а произведение в известной степени художественное, с допущением авторского домысла, вытекающего из фактов, имевших место в жизни персонажей повествования, из исторической обстановки.
Очерки о Карельском фронте в период Великой Отечественной войны.
Имя Константина Ивановича Коничева хорошо известно читателям. Они знакомы с его книгами «Деревенская повесть» и «К северу от Вологды», историко-биографическими повестями о судьбах выдающихся русских людей, связанных с Севером, – «Повесть о Федоте Шубине», «Повесть о Верещагине», «Повесть о Воронихине», сборником очерков «Люди больших дел» и другими произведениями.В этом году литературная общественность отметила шестидесятилетний юбилей К. И. Коничева. Но он по-прежнему полон творческих сил и замыслов. Юбилейное издание «Из жизни взятое» включает в себя новую повесть К.
«В детстве у меня была копилка. Жестянка из-под гарного масла.Сверху я сделал прорезь и опускал в нее грошики и копейки, которые изредка перепадали мне от кого-либо из благодетелей. Иногда накапливалось копеек до тридцати, и тогда сестра моего опекуна, тетка Клавдя, производила подсчет и полностью забирала мое богатство.Накопленный «капитал» поступал впрок, но не на пряники и леденцы, – у меня появлялась новая, ситцевая с цветочками рубашонка. Без копилки было бы трудно сгоревать и ее.И вот под старость осенила мою седую голову добрая мысль: а не заняться ли мне воспоминаниями своего прошлого, не соорудить ли копилку коротких записей и посмотреть, не выйдет ли из этой затеи новая рубаха?..»К.
Книга посвящена жизни великого русского скульптора Федота Ивановича Шубина.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.