Петр Первый на Севере - [71]
Между тем неурожайное лето не предвещало ничего хорошего и заводам. Обычно хлеб заготовляли в Белозерском уезде, в Крохине, Бадоге и других волостях. Неурожай заставил мужиков прекратить продажу скудных прошлогодних запасов. Геннин просит Апраксина воздействовать через бурмистров и «силой покупать у белозеров хлеб, заглядывая в мужицкие амбары, иначе рабочие с заводов разбегутся…».
В самом деле, среди рабочих началось брожение. Некоторые стали искать лучшей жизни, пытались укрыться бегством, а затем устроиться на других заводах.
Пойманных беглецов возвращали на завод. Они должны были отработать штраф в размере двух рублей. И комендант – начальник завода объяснял такие меры:
– Понеже их кнутом содержать невозможно, а вешать грех, быть таковым под штрафом. И теми штрафами многих я удержал на месте, и стало в государеве деле пушечного литья и других припасов отправление доброе…
Но «доброму отправлению» помех было еще и еще немало. Когда Виллиму Геннину стало известно, что из приписанных к его заводу заонежских погостов крестьяне отправляют ходоков-жалобщиков в Петербург, он, пользуясь правом распоряжаться людьми, как ему заблагорассудится, писал Апраксину:
«А ныне слышно стало мне, что Олонецкого уезду заонежских погостов мужики многие без моего ведома пошли в Петербург к царскому величеству и к вашему сиятельству на меня бить челом. Поволь приказать таким учинить наказание, бить их кнутом и прислать сюда скованными, дабы впредь не своевольничали».
Петр высоко ценил Геннина, был доволен итогами его работы.
За первое трехлетие, докладывал Геннин Адмиралтейству, при его бытности изготовлено пушек и всяких железных припасов на 181 232 рубля, да казне прибыли от кабацких и прочих сборов 28 927 рублей – огромные по тем временам суммы. Солдатская фузея – кремневое ружье, выпущенное Петровским заводом, ценилось в сорок пять алтын, шпага, качеством стали не уступавшая немецкой золингенской, стоила двадцать алтын.
Петрозаводские пушки в изобильном количестве гремели и громили врагов на суше и на море. Но Петру хотелось большего: побывав несколько раз на заводе, он решил отправить Виллима Геннина на металлургические заводы в Германию, Голландию, Англию и Францию посмотреть, как и что там делается, и привезти оттуда модели и планы.
Отправляя Геннина за границу, Петр, в присутствии приближенных, наградил его своим эмалевым портретом в золотой оправе с бриллиантами и сказал:
– Вот человек, Виллим Иванович, так его возвеличаем, Геннин, во младости появился в России и здесь обрел себе вторую родину, стал верным сыном ее. Помните, какие пушки у нас были в сражениях? Забыли? Скажу: из трехсот, бывало, уходило на разрыв шестьдесят три, да совсем негодных тридцать шесть. Единое достоинство у тех олонецких пушек было, что шведы, захватив их у нас, стрелять из них робели, как бы самих не побило… А якори? Как закинем, глядишь – двух лап и нет. А что содеял Виллим Иванович? Он соединил разные материи ископаемых руд и произвел металл не хуже шведского. Теперь и пушки не лопаются, и якори, не ломаясь, удерживают корабли… Надеюсь, Виллим Иванович не праздно проведет время в чужих землях…
Надо полагать, Геннин справился с поручением Петра.
Когда Геннин вернулся из поездки за границу, Петр приказал ему возглавить на реке Сестре строительство плотины и оружейного Сестрорецкого завода.
Петербург тогда уже прочно основался.
Миновали трудные боевые годы, Россия вышла победительницей. В 1721–1722 годах Геннин по-прежнему руководил заводами Олонецкого края и одновременно строил Сестрорецкий.
В скором времени первенство от олонецких заводов перешло к Сестрорецкому.
Большинство мастеровых – 457 человек – были переведены из Заонежья на новый усовершенствованный завод.
Однажды предприимчивый государь вызвал Виллима Геннина во дворец, положил перед ним карту России и, прочеркнув ногтем линию от Москвы к верховьям Волги, сказал:
– Польза была бы и Москве, и Петербурху, и прочим местам, если бы связать каналом и шлюзами реку Москву с Волгой. Опричь тебя некому поручить такое дело. Действуй усмотрительно. А заводы теперь обойдутся и без тебя…
Выполняя поручение Петра, Геннин с группой помощников в лето прошел, тщательно изучая трассу будущего канала, через Яузу на Клязьму, с Клязьмы на Яхрому и к селу Рогачеву…
Проект Геннина предусматривал на этом пути сто двадцать три шлюза.
– Сия работа будет зело велика, – докладывал Геннин Петру.
– Не токмо велика, но и непосильна, – согласился с ним Петр, рассмотрев представленный проект.
Зимой в семьсот двадцать втором году Виллим Геннин, в генеральском звании, щедро и многократно отмеченный наградами, по приказу Петра отправился на Урал разбирать склочное дело между Татищевым и Никитой Демидовым. Но это меньше всего входило в его компетенцию. Задержался он на Урале на двенадцать лет. Строил заводы и с помощью лучших заонежских умельцев обучил уральских рабочих мастерству литейного производства.
В конце своей жизни, спустя уже десять лет после смерти Петра, Геннин составил полезную книгу, в рукописи она называлась «Абрисы о горных заводских строениях и о прочих куриозных вещах». Целый век труды Геннина изучались по рукописным спискам. Затем сокращенно печатались в «Горном журнале» в 1828 году. И полностью изданы в 1937 году. Итоговый документ деятельности опытного строителя и металлурга не лишен исторического и практического интереса.
Книга посвящена выдающемуся русскому зодчему Андрею Никифоровичу Воронихину.
Автор этой книги известен читателям по ранее вышедшим повестям о деятелях русского искусства – о скульпторе Федоте Шубине, архитекторе Воронихине и художнике-баталисте Верещагине. Новая книга Константина Коничева «Русский самородок» повествует о жизни и деятельности замечательного русского книгоиздателя Ивана Дмитриевича Сытина. Повесть о нем – не обычное жизнеописание, а произведение в известной степени художественное, с допущением авторского домысла, вытекающего из фактов, имевших место в жизни персонажей повествования, из исторической обстановки.
Очерки о Карельском фронте в период Великой Отечественной войны.
Имя Константина Ивановича Коничева хорошо известно читателям. Они знакомы с его книгами «Деревенская повесть» и «К северу от Вологды», историко-биографическими повестями о судьбах выдающихся русских людей, связанных с Севером, – «Повесть о Федоте Шубине», «Повесть о Верещагине», «Повесть о Воронихине», сборником очерков «Люди больших дел» и другими произведениями.В этом году литературная общественность отметила шестидесятилетний юбилей К. И. Коничева. Но он по-прежнему полон творческих сил и замыслов. Юбилейное издание «Из жизни взятое» включает в себя новую повесть К.
«В детстве у меня была копилка. Жестянка из-под гарного масла.Сверху я сделал прорезь и опускал в нее грошики и копейки, которые изредка перепадали мне от кого-либо из благодетелей. Иногда накапливалось копеек до тридцати, и тогда сестра моего опекуна, тетка Клавдя, производила подсчет и полностью забирала мое богатство.Накопленный «капитал» поступал впрок, но не на пряники и леденцы, – у меня появлялась новая, ситцевая с цветочками рубашонка. Без копилки было бы трудно сгоревать и ее.И вот под старость осенила мою седую голову добрая мысль: а не заняться ли мне воспоминаниями своего прошлого, не соорудить ли копилку коротких записей и посмотреть, не выйдет ли из этой затеи новая рубаха?..»К.
Книга посвящена жизни великого русского скульптора Федота Ивановича Шубина.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.