Петр Николаевич Нестеров - [54]

Между тем идея установки на самолеты огнестрельного оружия зародилась очень давно. Еще в 1909 году, на одной из зарубежных выставок, на самолете «Вуазен» была установлена… пушка. Правда, это было только на выставке. Никто с этой пушкой тогда не летал и не стрелял из нее. Да и самый этот самолет не поднимался от земли выше, чем метров на пятьдесят.

В 1911 году, на первой Московской авиационной неделе, гражданский пилот-авиатор Масленников практически совершал полеты, имея на борту офицера с пулеметом. В 1912 году были проведены очень успешные опыты стрельбы по наземным целям с дирижаблей русского воздушного флота, а в 1913 году в Москве такие стрельбы из пулемета, установленного в гондоле «Фармана-XVI», провел поручик Поплавко. Но его опыты были прекращены по настояниям проживавших в Серебряном бору (за Ходынским аэродромом) дачников, боявшихся, что пули залетят в их владения. Перенести эти опыты куда-либо на полигон никто не позаботился. Из-за неверия в возможность меткой стрельбы в полете не занимались вооружением самолетов и в других странах.

— Конечно, — говорил Нестеров летчикам своего отряда, — если Поплавко получал отличные попадания при стрельбе по наземным мишеням, то нужна лишь тренировка, чтобы научиться стрелять с самолета по самолету. Ничего особенно сложного я в этом не вижу…

Не откладывая дела, он в первые же дни войны послал требование о выдаче отряду двух пулеметов.

Пока эта бумага ходила по инстанциям, летчики оживленно обсуждали, как установить пулеметы на самолетах. Ведь у Поплавко был «Фарман» с гондолой для летчика спереди, а мотором и винтом сзади. У имевшихся же в отряде «Ньюпоров» и «Моранов» спереди были винты, загораживавшие возможное направление стрельбы.

Кто-то предложил установить пулемет на «кабане» — пирамидальных стойках над кабиной летчика, к которым крепились поддерживающие растяжки крыльев. Наблюдатель, вылезши наполовину из кабины, мог бы при такой установке стрелять поверх сферы вращения лопастей винта. Подобную установку, уже после смерти Нестерова, делали на самолетах «Депер-дюсеен»: между стойками кабана устраивали обнесенную перильцами площадку, куда и вылезал из кабины наблюдатель.

Предлагалось ставить пулемет и перед летчиком, под углом в 45^о вверх, и на крыле, под углом около 40^о вбок, — все для того, чтобы получить возможность стрелять мимо винта, догоняя противника снизу или сбоку[64].

Но пока судили да рядили, пришел и ответ на рапорт Нестерова: «Пулеметов авиационным отрядам по штату иметь не положено».

Пришлось придумывать что-либо другое.

Почин Петра Николаевича, надо отметить, не остался безрезультатным. 11 августа 1914 года начальником штаба верховного главнокомандующего все же был издан приказ: «В целях борьбы с неприятельскими летательными аппаратами представляется необходимым вооружить наиболее грузоподъемные из наших самолетов. Для сего признается необходимым использовать автоматические ружья Мадсена». Но Нестеров уже не успел воспользоваться этим приказом.

Ружей-пулеметов Мадсена было мало, и они были плохого качества. Первоначально их выдали только на бомбардировщики «Илья Муромец». Насколько медленно проводилось вооружение русских самолетов, можно судить по тому, что к началу уже 1916 года во всех авиационных отрядах имелось всего 60 пулеметов!

Нестеров еще до войны не раз говорил, что можно так маневрировать в воздухе вокруг вражеского самолета, чтобы принудить его к посадке. На маневрах он доказал это и на практике. Естественно, что теперь идея воздушного боя овладела Петром Николаевичем с новой силой. Как препятствовать врагу совершать полеты над нашей территорией? На эту тему между офицерами отряда постоянно велись особенно оживленные споры. В спорах все чаще и чаще стало употребляться слово «таран».

О возможности и даже о необходимости тарана в воздухе в 1912 году писал в одной из своих статей Н. А. Яцук. Об этом же говорил Нестеров на банкете в честь его прилета в Гатчину. А сейчас летчики прочитали в газетах, что известный французский летчик Гарро на западноевропейском фронте якобы таранил своим самолетом германский «Цеппелин» и погиб вместе с ним.

Как позже выяснилось, никакого тарана Гарро не совершал, а просто попал в плен к немцам из-за отказа мотора. Но газетная «утка» произвела тогда на всех огромное впечатление. Прочитав ее, Нестеров воскликнул: «Молодец, Гарро! И я поступил бы так же!»

В результате под хвостовым костылем нестеровского «Морана» скоро появился большой пилообразный нож, который можно было специальной тягой повернуть вертикально вниз. По мысли Петра Николаевича этим ножом можно было бы пропороть оболочку неприятельского «Цеппелина».

Но беда была в том, что на этом участке фронта со стороны австрийцев не появлялись не только «Цеппелины», но даже привязные аэростаты…

Кто-то из механиков предложил выпускать с самолета на длинном тросе обыкновенную пятифунтовую гирю. Если, пролетая над вражеским самолетом, попасть гирей в его винт (а винты в то время были только деревянные), то винт, конечно, разлетелся бы вдребезги и это заставило бы неприятеля пойти на посадку.