Петр Машеров: падение вверх - [84]

. В такой ситуации трудно было не растеряться. Но Кирилл Мазуров проявил в те дни подлинное упорство. Он тщательнейшим образом ознакомился с заключением комиссии, обратился к архивным источникам, встретился с историками. Все это помогло ему успешно выполнить роль правозащитника. Постановление ЦК КПБ отменило старые решения по этому вопросу, сняло ярлыки предателей, навешенные на людей по горячим следам[324]. Как указывали участники тех событий, именно по настоянию Кирилла Мазурова, бывшего тогда первым секретарем, Президиум ЦК КПБ освободил Василия Козлова от председательства в комиссии по минскому подполью и поручил ее руководство секретарю ЦК КПБ Тимофею Горбунову. В этой рокировке было важно не только сменить неподконтрольного Василия Козлова на уступчивого Тимофея Горбунова. Кстати, первый из них был начальником второго: Горбунов занимал должность председателя Верховного Совета БССР, Козлов был председателем Президиума Верховного Совета БССР и оба входили в Президиум ЦК КПБ. Такое вот занимательное противостояние наблюдалось. И оно требовало очень серьезного напряжения.

Второе заседание Президиума ЦК КПБ, по-своему историческое для оболганных подпольщиков, состоялось 7 сентября 1959 года. Руководил им Кирилл Мазуров, докладывал Тимофей Горбунов. Присутствовал там и Петр Машеров, и, естественно, он был на стороне Мазурова. Но Козлов по-прежнему упорно сопротивлялся. Как указывают источники, Василий Козлов до последнего (в буквальном смысле этого слова) со слезами на глазах пытался отстоять свою версию. Однако на сей раз он оказался в одиночестве[325]. Все остальные члены Президиума ЦК КПБ выступили за реабилитацию минских подпольщиков. Наконец Президиум ЦК КПБ принял решение о признании и реабилитации минского подполья 1941–1942 годов. Это решение нашло отражение в докладе Кирилла Мазурова на ХХIV съезде КПБ в феврале 1960 года[326]. В июне — июле 1960 года материал под названием «О партийном подполье в Минске в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941— июль 1944)», подготовленный Институтом партии при ЦК КПБ и Институтом истории Академии наук БССР, был опубликован практически во всех центральных изданиях Белоруссии. Публикации прошли в газетах «Звязда», «Советская Белоруссия», «Колхозная правда», «Минская правда», журнале «Коммунист Белоруссии». Он имел целью изменить общественное мнение и действительно вызвал широкий резонанс. В адрес обоих институтов, редакций газет и журнала поступило множество писем от участников подполья, в которых уточнялись некоторые факты, фамилии подпольщиков, приводились новые сведения о минском подполье. С учетом уточнений была сформирована официальная позиция по этому вопросу, которая нашла отражение в отдельной брошюре, изданной в 1961 году[327]. Эта брошюра станет отправной точкой в сложной борьбе за присвоение Минску звания города-героя. Из нее вырастет целый ряд художественных произведений, которые будут тиражированы в таком немыслимом количестве, что обеспечат победу в этой мирной войне.

Таким образом, через пять лет, в мае 1965 года, белорусским коммунистам пришло время встать в очередь за наградами. Пять руководителей Минского городского антифашистского подполья были удостоены звания Героя Советского Союза. Среди них Иван Кабушкин, руководитель оперативной группы Минского партийного подполья, Исай Казинец, секретарь Минского подпольного горкома партии, Николай Кедышко, руководитель Минской подпольной комсомольской организации, Евгений Клумов, участник Минского партийного подполья, Владимир Омельянюк, член минского подпольного горкома партии. Иные участники также получили высокие правительственные награды[328]. Всего в списке награжденных от Белоруссии оказалось двенадцать человек. Но, что примечательно, награждены они были посмертно. Для сравнения: от РСФСР к двадцатилетию великой победы звание Героя СССР присвоили девятерым, из них восьмерым посмертно, и только одному награда досталась при жизни[329]; от Украины в этот раз звание дали только двоим и тоже посмертно[330]. Слухи о награждении ходили разные. Кто-то говорил, что БССР представила к наградам одних, а Москва наградила других. Кто-то отмечал, что заслуги многих по факту были оценены ниже, чем они описывались в представлении на награду. И в этом есть своя правда. Возьмем, например, командира группы подрывников 1-й Бобруйской бригады, участника подполья города Бобруйска Павла Кожушко. Его трижды представляли к званию Героя Советского Союза. В первый раз, скорее всего, его Звезда досталась непосредственному командиру Виктору Ливенцеву. Только двумя орденами Ленина наградили П. Кожушко и в середине 1960-х. Хотя с учетом того что его группа пустила под откос двадцать семь фашистских эшелонов, он был более чем достоин самой высокой награды Родины[331]. Возможно, живых героев-конкурентов опасались. Позиция Москвы касательно награждения в этот раз прослеживается четко. Среди лиц среднего командного звена и рядового состава звание Героя Советского Союза было присвоено только посмертно. На это обстоятельство указывает содержание всех трех анализируемых указов. Итоги борьбы за право быть героями огласили уже в период правления Петра Машерова. В целом добились многого. Однако это было далеко не все, на что претендовали. Идею получить звание республики-героя забросили, выбить звание города-героя для Минска тоже не удалось. Зато героем стала Брестская крепость, а больше десятка выходцев из Белоруссии получили награды, включая самые высокие.