Петр Машеров: падение вверх - [151]

Кроме Брестской крепости и Беловежской пущи побывал Петраков вместе с женой на машине Машерова и на месте боевых действий.

«Полоцкий район приграничный, с разветвленной сетью улучшенных дорог, и через полтора часа мы у цели — железнодорожного полустанка Бениславская, на берегу реки Дрисса. Поднялись на платформу с надписью на мраморной доске: „Здесь четвертого августа 1942 года силами партизан под командованием Петракова А. И., Романова А. В., Машерова П. М., Мандрыкина П. Г. взорван железнодорожный мост. Движение поездов приостановлено на 17 суток“».

В Минске Петракову также дали две путевки в крымский санаторий «Белоруссия». Временем, проведенным в санатории, они остались довольны: окрепли, загорели. В Москву вернулись в прекрасном настроении.

1974-й год был тоже ознаменован важным для БССР событием — тридцатилетием освобождения. Петраков вновь получил правительственное приглашение на празднование. Вечером он и Казарцев были на правительственном приеме. Эта дата отмечалось особенно пышно, чувствовалась широкая натура Машерова[570].

И еще несколько примеров машеровской доброты. Летчик-космонавт Петр Климук рассказывал:

«Наше знакомство с Машеровым состоялось позднее, после моего первого космического полета в декабре 1973 года. Во время одной из встреч Машеров сказал: „Петр Ильич, Вы, пожалуй, ничего кроме своей родной деревни не знаете в Беларуси. Вы сейчас знаковая фигура для всего нашего народа. Полагаю, что Вам желательно хорошо познакомиться с республикой и ее жителями. Да и им будет приятно повидаться с героем-земляком, первым космонавтом-белорусом“».

На том и порешили.На предоставленном Петром Мироновичем самолете Климук вместе с женой облетел все шесть областей Белоруссии.

Как-то Машеров стал расспрашивать Климука о его малой родине.

«Я ему поведал, что, добираясь вместе с женой до Томашевки на своем „Москвиче“, застрял как-то в песках, так как дороги в общем-то и не было, а было, как принято говорить, одно направление. До самой же деревни пока не дошла цивилизация, экономика местного колхоза слабая, прежде всего из-за низкого плодородия земель. Машеров меня внимательно выслушал и сказал: „У нас сейчас разработана и реализуется целая программа по подъему сельского хозяйства и переустройству села. Конечно, за короткий срок этот грандиозный проект не реализуешь, он слишком затратный. Однако откладывать в долгий ящик благоустройство твоей деревни и меры по повышению эффективности производства в местном хозяйстве будет неправильным. Вы заслужили того, чтобы мы отнеслись к Вашей озабоченности с должным пониманием. К тому же я уверен, что немало людей пожелает побывать в краях, где Вы родились и выросли. Гостей где-то надо принимать, размещать, создавать им нормальные условия для пребывания“.

Намерения Петра Мироновича скоро воплотились в реальные дела.

Дорога до деревни длиной в шестьдесят пять километров была отремонтирована и заасфальтирована. Моя родная деревня, где была школа, располагается рядом с деревней Томашевка. И Петр Миронович предложил построить новую современную школу с бассейном, спортзалом в Томашевке»[571].

Все примеры, которыми изобилуют открытые источники, явно демонстрируют машеровскую доброту, а порой даже невероятную щедрость. Только вот какой была эта доброта: искренней, от чистого сердца или показной, граничащей с расточительством? Ведь всегда легко быть добрым и великодушным, если не ущемляются твои личные интересы, если не нужно платить из собственного кармана.

Да, Машеров был и добрым, и щедрым, но только за счет собственного народа. А народ этот трудился в поте лица, чтобы обеспечить высокие показатели и тем самым дать Машерову возможность распределять блага, одарять с барского плеча и жить по-барски. Простые смертные могли годами стоять в очереди на квартиру, в то время как Машеров устраивал приемы для друзей и близких в шестнадцатикомнатном особняке площадью пятьсот шестьдесят квадратных метров. Как говорится, красиво жить не запретишь.

Конечно, понятна позиция облагодетельствованных Машеровым друзей и коллег, которые хором поют ему дифирамбы, — он дарил им турпутевки, давал квартиры, предоставлял в пользование автомобили и даже самолеты. Однако все это делалось за государственный счет. И собственного кармана он не выкладывал ни копейки.

На мой взгляд, Машеров, подобно Людовику XIV, запросто мог бы сказать: «Государство — это я». Пусть не на просторах СССР, но в Белоруссии он был хозяин, властно правящий удельный князь. Его слово считалось законом, безропотно исполнялся любой его каприз. И если одни признают многие его поступки свидетельством доброты, другие расценивают их как проявление самодурства.

У каждой медали две стороны. И у медали под названием «машеровская доброта» тоже. Лично я вижу ее обратную сторону. А что открывается вашему взгляду, мой наблюдательный читатель?..

Вместо послесловия НА ПУТИ К БЕССМЕРТИЮ

Наверное, это самая спорная и эмоциональная глава. И написана она уж точно не для почитателей Петра Машерова. Те, кто относит себя к таковым, могут сразу сжечь ее на костре. Дело в том, что в этой главе даются оценки. А оценки всегда субъективны. Я ни в коем случае не хочу навешивать ярлыки, судить и выносить приговоры. Это всего лишь попытка разобраться. Разобраться в том, а был ли национальный герой.