Петр I - [2]
Не со всеми положениями этого текста можно согласиться, но это хорошо продуманный документ, имеющий вполне определенный политический смысл: Лондону нужно было занять рациональную позицию по отношению к стремительно усиливающейся России в сложной европейской игре. И для этого непростого выбора представление о личности царя-самодержца могло иметь решающее значение.
Записка Уитворта[3], несомненно, интересна для нас, но оперативные донесения – живое восприятие постоянно накапливающихся впечатлений и фактов – куда важнее.
Записка – застывшая система. Донесения – живой жизненный процесс.
Вскоре после приезда в Россию (14 марта 1705 года) он писал: «Мощью собственного гения, почти без посторонней помощи он достиг успехов, превосходящих всякие ожидания, и вскоре, конечно, возведет свое государство на степень могущества, грозную для соседей, особенно для Турции <…>. Царь совершил также много других великих реформ, чрезвычайно полезных стране. Хотя доброе дело еще не доведено до совершенства, надо удивляться, как много его величество сделал в короткое время, не вызвав никаких смут; это должно приписать единственно счастливым способностям государя, его любознательности и трудолюбию. Невзирая на неудовлетворительные стороны своего воспитания, он трудом и наблюдательностью приобрел почти универсальные познания»[4].
Пройдут считаные месяцы, и он вынужден будет сообщать в Лондон именно о смутах, вызванных реформами. Уже в мае 1706 года он писал в очередном донесении о тяжких заботах Петра, вызванных «разорением России»[5].
К донесениям Уитворта, этому драгоценному источнику, мы еще вернемся.
Предисловие к настоящему сборнику не предусматривает сколько-нибудь подробного описания жизни первого российского императора. Нужен был бы иной жанр и иной масштаб. Тем не менее необходимо напомнить читателю ключевые моменты биографии нашего героя, в той или иной степени отраженные в текстах, составляющих книгу.
Историки неоднократно и совершенно справедливо писали о той роковой роли, которую сыграли в психологическом состоянии Петра и его отношении к старомосковскому быту – прежде всего, политическому – события 1682 года, кровавый шабаш, во время которого мятежные стрельцы на глазах десятилетнего царя растерзали близких ему людей, а по некоторым сведениям, угрожали и его жизни.
Из мемуаристов, чьи работы вошли в книгу, об этом пишет автор «Гистории о царе Петре Алексеевиче» князь Борис Иванович Куракин, отпрыск древнего рода, родственник Петра. Если Куракин не был свидетелем страшных событий, то подробно о них знал: «Стрельцы почали требовать, чтобы выдали им изменников, а именно бояр Артамона Матвеева и Нарышкиных, которые будто бы извели царя Федора Алексеевича. И по тех запросах тотчас из-за царя Петра Алексеевича с великим невежеством взяли Артамона Матвеева и при всех их глазах кинули с крыльца Красного на копья и потом пошли во все апартаменты искать Нарышкиных. И одного Нарышкина, Ивана, тут же ухватили и убили, а Ивана Нарышкина нашли в церкви под престолом и, взяв, убили ж».
Повторим: на глазах десятилетнего мальчика, уже объявленного Боярской думой царем и знавшего это, убивали близких ему людей. Его окружала свирепая стихия, на которую не могли воздействовать ни патриарх, ни бояре – никто. И есть все основания полагать, что именно этот ужас перед неукротимой стихией, в которой ему виделась сама суть московской реальности, стал одним из ведущих импульсов, определивших стиль его столь же неукротимого «реформаторства». Если не тогда, 15 мая 1682 года, то вскоре после того Петр осознал стихию как своего главного и смертельного врага и затем – до конца жизни – пытался противопоставить ей «регулярность», жесткую и ясную систему, способную укротить кровавый хаос. Выстраивая свое «регулярное» государство, он не в последнюю очередь сокрушал страшные призраки своего детства и юности.
Отзвуки стрелецкого мятежа через много лет доходили до европейцев, посещавших Московское царство. Француз де ла Нёвилль, оказавшийся свидетелем политического катаклизма 1689 года, когда Петр и его сторонники отняли власть у царевны Софьи Алексеевны, реальной правительницы государства, в своих несколько сумбурных, но очень содержательных записках, так передал дошедшие до него слухи о событиях 1682 года: «Стрельцы (род войска, сходный с янычарами в Порте) совершили столь великую резню знатных господ, что если бы царевна Софья не вышла из царского дворца, чтобы утишить мятеж, и не явилась бы к ним, то продолжали бы нападать на невинных, словно на виновных, все более и более, чтобы затем грабить убитых»[6].
Подробное описание трагедии 15 мая содержит «Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году и избрания двух царей Петра и Иоанна». Анонимный автор «Дневника», поляк, был свидетелем событий и воспроизвел их достаточно точно. Он начинает ошибаться, когда выходит за пределы личного опыта.
Материалы, посвященные «зверскому избиению московских бояр», представлены здесь в таком значительном объеме, поскольку, на наш взгляд, без этих событий петровские преобразования носили бы иной характер.
