Петля - [47]

— Правильно, Александра. Я приказываю — ты подчиняешься, — и вдруг совершенно невозмутимо добавил, — хочешь танцевать? Потанцуй для меня.

Я несколько секунд смотрела ему в глаза… Это вызов? Очередная игра? Унижение? Плевать… так потанцую, что ты забудешь, как тебя зовут, Воронов.

Усмехнулась, выдернула руку из его цепких пальцев и залезла на бильярдный стол. Посмотрела, как его густые, четко очерченные брови сошлись на переносице. Не нравится? Слишком вызывающе для такого сноба, как ты? Плевать. ПЛЕ-В-А-А-АТЬ.

Я начала плавно двигать бедрами, скользя ладонями вдоль своего тела, по груди, шее, поднимая волосы, извиваясь, приподнимая краешек и так короткого серебристого платья… ровно настолько, чтобы он мог видеть резинку чулок в сетку. Его саркастическая усмешка исчезла, а взгляд снова стал тяжелым, медленно заскользил по моим ногам вверх. Туда, где пальцы приподняли подол платья. Я повернулась к нему спиной, выписывая плавные круги бедрами… вот теперь он смотрит только на меня. Я знаю. Наконец-то только на меня. И никаких чопорных старых сучек вроде Насти.

— Слезай оттуда, — голос чуть ниже обычного.

— Нет, мне и здесь комфортно.

Я резко развернулась и села на краешек стола, продолжая извиваться и скользить ягодицами по бархатной столешнице, удерживаясь за края. Нагнулась вперед, эротично, очень плавно и медленно поднимаясь, как учил меня мой хореограф, чтобы завести толпу во время танца. Давая рассмотреть ложбинку между грудями в низком вырезе платья, а потом резко выпрямилась — так, что мои длинные волосы взметнулись и упали на лицо. Его зрачки расширились, а ноздри затрепетали, сильные челюсти со скрежетом сжались. Андрей вдруг стащил меня со стола, привлек к себе за ягодицы и сильно их сжал, буквально впечатывая меня в себя. Я охнула, и мне показалось, что я умираю от этой властной силы в его руках и от горящего, обжигающего взгляда. Неужели это происходит на самом деле? Мне хотелось застонать от отчаянного восторга.

— Ты меня соблазняешь, Александра? Или у меня галлюцинации? — голос хриплый, и от звука этого голоса у меня соски превратились в твердые, ноющие камешки, грудь налилась, а внизу живота болезненно заныло. Он сильнее сжал мои бедра, и я почувствовала мощную эрекцию. До боли захотелось касаться его везде, расстегивать на нем одежду, рвать пуговицы, дергать пряжку кожаного ремня и принять его в себя, почувствовать боль от вторжения. Пусть рвет меня на части… я хочу, до сумасшествия хочу ему принадлежать. Боже. Какая я пьяная. Я не могу так думать на самом деле. Я просто сошла с ума.

— Соблазняю, — выдохнула с вызовом, и Андрей вдруг развернул меня спиной к себе. Я задвигалась в ритме музыки, потираясь о его пах ягодицами, выписывая круги по твердому члену, выпирающему под элегантными брюками, сходя с ума от этой внезапной вседозволенности, от головокружительного осознания этой реакции его тела на меня… меня… он вдруг сдавил меня под ребрами, прижимая к себе очень сильно, обездвиживая. Провел горячей ладонью по моей шее, спускаясь вниз к груди, заскользил губами по затылку, тяжело дыша.

— У тебя хорошо получается, Александра… — накрыл грудь и несильно сжал, касаясь возбужденного соска большим пальцем, — еще одно такое движение…

— И что? — задыхаясь спросила я, слегка повернув голову, — ты меня трахнешь, Граф?

Сдавил грудь сильнее, и я перестала дышать, чувствуя его зубы у себя на шее. Прикусывает кожу, посылая по телу обжигающие импульсы запредельного напряжения и возбуждения. Услышала свой тихий стон и в изнеможении закатила глаза.

Потише, девочка, — прошептал мне на ухо, — полегче… тебя заносит. Ты много выпила сегодня.

— А у вас стоит на меня, Ваша Светлость, — нагло ответила я и опять вильнула задом. Андрей оттолкнул меня и сжал мои руки у меня спиной, избегая контакта.

— Тебе пора спать. Я отведу тебя в твою комнату.

Я почувствовала, как задыхаюсь от разочарования и злости, как слезы наворачиваются на глаза, жгут мне горло, а от неудовлетворенного желания сводит скулы, и мне физически больно.

— Я никуда не пойду, — заорала ему в лицо и бросилась прочь из проклятой комнаты, на ходу вытирая помаду с губ, размазывая слезы.

Забежала на лестницу и, задыхаясь, прислонилась к стене. Ненавижу. Зачем он так жестоко соблазняет меня, дает надежду, вспарывает мои вены этим влажным взглядом, дотрагивается до меня, смотрит… словно сам хочет так же сильно, и каждый раз отшвыривает от себя, как драную кошку. Это изощренная пытка, невыносимая. Дверь на лестничной площадке распахнулась, и Андрей, сильно затягиваясь сигаретой, захлопнул ее ногой. Глядя на меня затушил окурок в пепельнице, стоящей на широком подоконнике между пролетами.

— Твоя комната на втором этаже, помнишь?

— Не забыла. Чего ты хочешь от меня, а? Это какая-то игра, да? Какой-то твой особый квест под названием "месть дочери Ахмеда"? Неужели ты не понимаешь, что я такая же, как и твоя дочь. Я жить хочу нормальной жизнью девушки моего возраста. Ты лишил меня всего этого, — истерически выкрикнула ему в лицо и сбросила туфли, — а я живая… у меня есть желания.

— Желания? — он усмехнулся. — Какие? Могу побыть Санта Клаусом. Но только сегодня.