Петля невозможного - [61]

«Дела-а, – с ужасом думал Серега, – Уж не из-за меня ли весь этот сыр-бор?»

Он покосился на Кощея, но тот состроил умильную рожу и только помаргивал невинными глазенками.

«Черт! А если кто-то из этих… из богов? Хотя все это глупости. Делать им больше нечего. Кот… – лихорадочно размышлял Бубенцов. – Уж не Боюна ли работа? То-то его не видно и не слышно, а когда появляется, морда аж светится от удовольствия. Вот паразит! Я ж ни сном, ни духом… Хвост ему мало оторвать. А если поймут, откуда ветер дует? Пикнуть ведь не успею, как за решеткой окажусь».

Но глянув на Кощея, он малость успокоился.

«А чего я, собственно, паникую. Боги все уладят, уж в обиду они меня не дадут. Однако с Вознем надо бы поговорить прямо сегодня…»

– Ты чего? – спросила Людмила.

– А? – очнулся от раздумий Бубенцов.

– Спрашиваю тебя, как ты здесь, в «запретной зоне», оказался?

– Я?.. э… мнэ… Так дедушка же здесь работает, – наконец нашелся Серега. – А вот тебя каким ветром?

– В гости, – пояснила девушка.

– К кому?

– Ты его не знаешь. Он в лаборатории Шамошвалова работает.

– И имеет здесь дачу? – удивился Серега.

– Вот и для меня это загадка. Поэтому, когда он вчера позвонил и пригласил на день рождения, я сразу же согласилась. Я ведь ужасно любопытная, – и Людочка так улыбнулась, что у Бубенцова защемило сердце.

– Не мудрено, – промямлил он.

– Хочешь, пойдем со мной? – спросила Людмила.

– А это удобно?

– Удобно. Он сам сказал, что я могу прийти с друзьями.

Серега повернулся к Кощею и, показав тому язык, но так, чтобы Людмила ничего не заметила, сказал:

– Иди, дед, работай. А я культурно отдохну.

Кощей так же незаметно показал Сереге кулак.

– Да не волнуйся ты, – рассмеялся тот, – ничего со мной не случится.

И вместе с Людмилой они направились к четырехэтажному особняку.

– Знакомьтесь, – сказала Виноградова. – Это наш местный литератор, подающий большие надежды, Сергей Бубенцов, а это – Алексей Никулин.

Крепкое пожатие рук скрепило новое знакомство, и Алексей повел гостей в огромную гостиную, занимавшую чуть ли не весь второй этаж.

– Даже лифт есть, – восхищенно пробормотал Бубенцов, крутя головой на триста шестьдесят градусов. – Круто! Не то, что у ме…

Он тут же покосился на Людмилу, не слышала ли она часом? Но нет, Людочка и сама была занята тем, что разглядывала картины на стенах, гнутую мебель и красивые вазы с орхидеями и еще какими-то незнакомыми яркими цветами. Впрочем, Серега в глазах ее не увидел ни зависти, ни восхищения. Обычное любопытство, не более.

– Это кто же в этаком дворце жил? – поинтересовался Бубенцов.

– Дом приема иностранных делегаций, – пояснил Алексей, – уровня премьер-министров и выше.

– Так их же отродясь в Волопаевске не бывало! – удивился Серега.

– Но могли приехать, – резонно возразил Никулин. – А, впрочем, не знаю. Может, проводили здесь какие-нибудь выездные совещания. Не интересовался…

Сергей пристально посмотрел на нового знакомца. Под глазами Алексея темнели круги от долгого недосыпания, побриться именинник мог бы и получше, да и вообще, выглядел он каким-то измученным и усталым. Но больше всего поражало необъяснимое его равнодушие к окружающему. Казалось, что он и сам до конца не понимает, куда попал. Так ведет себя пассажир самолета, совершившего вынужденную посадку в незнакомом городе: скорее бы истекло время задержки, и – снова в путь, к цели…

Наконец, они подошли к нужной двери, и Алексей предупредительно распахнул ее.

Оказалось, что за заполненном разнообразными яствами столом уже сидели гости. Больше всего вновь прибывших поразило то, что во главе стола восседал сам Цезарь Филиппович Шамошвалов. Мало кто из волопаевцев не слышал о завлабе – «первопроходце Контакта».

– Что он тут делает? – тихо спросила Людмила.

– Напросился, – ответил Никулин. – Не мог же я ему отказать. Начальство, что б его…

– Да, – вздохнула Виноградова. – Наглость – второе счастье.

– Первое тоже, – согласился Алексей и тут же громко сказал, обращаясь к сидящим за столом:

– А вот и наши волопаевские писатели. Прошу любить и жаловать: Людмила Виноградова и Сергей Бубенцов.

Кто-то похлопал, кто-то просто кивнул, а Шамошвалов потянулся к рюмке и сноровисто опрокинул вовнутрь.

– Угу, – сказал он, жуя огурец. – Проходите, присаживайтесь.

– Чувствуйте себя, как дома, – негромко добавила Людмила, и Серега ощутил нескрываемое ехидство в короткой реплике.

– Творческие люди – это наша гордость, – тем временем известил Шамошвалов. – Я, как вы знаете, и сам тружусь на интеллектуальной ниве. А писатели, хе-хе, – зеркало нашей действительности. Довелось недавно с вашим коллегой познакомиться, с товарищем Арбатским Владимиром Провычем. Ярчайшая, скажу я вам, и самобытнейшая личность. Много он мне о вашем брате порассказывал… – глазки говорящего замаслились. – Хе-хе… Кстати, он не приглашен?

– Он в морге, – коротко сказала Людочка.

У Бубенцова похолодело в животе.

– Помер?! – поперхнулся Шамошвалов. – Вот тебе и раз… Такой крепкий на вид мужик… Ай-я-яй! Нужно за упокой его души… – и доцент потянулся к бутылке.

– Да живой он, – серьезно пояснила Людмила, хотя задорные искорки так и плескались в ее зеленых глазах. – Зачем-то залез в саркофаг, умудрился запереться изнутри и не выходит. Можно было б вырезать стенку автогеном, да директор не дает портить импортное оборудование, кричит, что только через его труп. А кому в морге нужны лишние покойники?