Петля - [12]

К тому времени, когда все вышли из подземелья, пожар сам по себе затих. Остался обгорелый остов здания, и на траве валялись осколки и пустые гильзы. Мальчишки и прохожие стали собираться вокруг пожарища в надежде чем-нибудь поживиться. Многие спрашивали, что случилось. Поляков взял пример со стоящего рядом боевика, который молча пожимал плечами, и думал: а где же была милиция и силы безопасности, когда происходила атака? Оставалось предположить, что все были загодя подкуплены.

Примерно три четверти тонны золота за час погрузили. По цифрам, приведенным Марченко, Поляков прикинул, что находившееся в Хиве золото составляло двухдневную добычу на зарафшанских рудниках. Таким образом, стоимость этой части раджабовских сокровищ составляла на мировых рынках примерно восемь с половиной миллионов долларов. На Западе это было бы поистине значительным состоянием. А уж здесь, на диком востоке Центральной Азии, его можно было считать подлинным царством Эльдорадо.

Поляков уселся на золотые слитки, как на дрова. С ним находились шестеро охранников. Машина вырулила из раджабовского сада на улицу. Полковник ожидал, что отряд вернется в свой штаб. Но когда почувствовал, что «КамАЗ» набирает скорость и идет по шоссе, понял, что узбеки направляются куда-то еще. Он тщетно попытался определить направление. Командир продолжал трепать бороду, он ухмылялся и чистил ствол автомата. Грузовик проезжал мимо хлопковых плантаций и полей люцерны, возделываемых в оазисе Хорезма.[8]

Оказался ли Поляков достаточно полезным для них? Ведь боевики сохранили ему жизнь… Но он был русским и никогда не доверял узбекам.

Глава 5

Длительное потряхивание пробудило Полякова от некрепкой дремоты. «КамАЗ» двигался на малой скорости по узкому бесконечному деревянному мосту через глинистое ложе Амударьи между Ургенчем и Бируни. Многие столетия здесь протекала река шириной в целую версту. Теперь осталось лишь иссохшее воспоминание о славном прошлом, наследство брежневского правления. Когда в семидесятых годах создавалась грандиозная и глупейшая ирригационная система, она должна была невиданно повысить урожай хлопка. На деле великое начинание обернулось новым катастрофическим ограблением сельского хозяйства Узбекистана да очередными подарками коррумпированным руководителям в Москве.

Поездка по этому известному мосту подтвердила предположение Полякова, что машина двигается в сторону обширной пустыни Кызылкум, она тянется на тысячу двести километров от Самарканда до Каспийского моря. Полковника не беспокоили, он решил, что с узбеками-боевиками налаживаются какие-то нормальные отношения. Но Олег Иванович оставался настороже, он не мог полностью доверять им.

Ведь это они держали в руках увезенное золото, а не он, Поляков, хотя именно перед полковником стояла задача обеспечить безопасное возвращение целого богатства в хранилища Русского Резервного банка. В Хиве он мог еще совершить побег, но теперь о том не могло быть и речи, он прочно привязан к изъятому раджабовскому кладу… Поляков обмотался шарфом, чтобы защитить лицо от песка, и настроился на длительное ожидание событий. Часы были сломаны, но организм вел весьма точный отсчет времени. Прошел час, потом два, а от скуки вопреки опыту стало казаться, что три и даже четыре. Грузовик безостановочно и равномерно взбирался в гору по дороге, начавшейся у Амударьи.

Без карты было худо, в памяти Полякова мелькали только неясные очертания участков местности. Указка в руке Марченко уверенно двигалась по большой рельефной карте Узбекистана, висевшей на стене его кабинета в московском Центре. Это была поистине жемчужина картографического искусства, какой обладали лишь высшие официальные лица. Зарафшан был сравнительно крупным городом по размеру и огромным по своему значению, а почему-то, удивился полковник, обозначался «златоград» лишь маленькой точкой в конце узкой коричневой линии дороги посреди обширной пустыни. И в этой просторной пустоте Марченко указал на полдюжины высот, два низких горных хребта, несколько разбросанных оазисов и речушек. И больше ничего.

«КамАЗ» двигался дальше. Полякову казалось, что позади идет еще один грузовик. Впереди вполне мог находиться и еще один…

После часов пяти томительного молчания старший боевик впервые после того, как они выехали из Хивы, открыл глаза, для чего-то щелкнул затвором и заговорил.

— Учкудук, — произнес он таинственное слово. — Учкудук, — повторил он многозначительно, ухмыльнувшись белозубым ртом.

Поляков пожал плечами, показывая свою неосведомленность.

— Учкудук — город, куда мы едем. Оазис. Его название означает «Три колодца».

В животе у Полякова все время урчало, голова от слабости кружилась.

— Может, остановимся там у чайханы, пообедаем?

Поляков знал, что его слова звучат глупо. Но он ничего не ел с тех пор, как в предыдущий полдень пожевал лепешку на аэродроме Ургенча по дороге в Хиву.

Узбек покачал головой.

— Нет, товарищ, мы не собираемся останавливаться у чайханы. Кому нужен этот чай. Нам ехать еще семьдесят километров. Надо быть в Зарафшане в половине пятого. Нас там ждет самолет.

Зарафшан. Секретный город, куда самолет летает по расписанию, которого официально не существует, город, населенный рабочими, которые официально там не трудятся, и управляемый организацией, которая не значится ни в одной телефонной книге.