Петля Анубиса - [11]

16.

О том, куда он поедет, Марк пока не задумывался. Это было как-то все равно. Главное - исчезнуть из Питера, раствориться, затеряться среди сотен миллионов обитателей этой страны. Обо всем другом можно будет думать потом, а сейчас - вон отсюда. Мысль о самолете он отверг с самого начала. Там регистрируют билет, требуют паспорт. Правда, в последнее время регистрацию ввели и на железной дороге, но поездами ездит больше народа, да и порядка меньше. Поскольку выбор направления не имел значения, Марк вскоре, как бы сам собой, очутился на Московском вокзале. И почти сразу появилось решение сначала в Москву. Билет достался в общий не спальный вагон, зато поезд отправлялся всего через час, и весь день Марк, так ни разу и не задремав, просмотрел в окно, перебирая в памяти немногих московских знакомых и обдумывая план дальнейших действий. Собственно говоря, особых планов у него так и не возникло. Что делать с кольцом - загадка. Оставить этот талисман себе и пользоваться бессмертием? Но лавры Дориана Грея представлялись Марку весьма сомнительными. Раньше он точно знал, на что стоит употребить свою жизнь. Заработать, основать фирмочку, купить квартиру. А дальше все, как у людей. Может быть, он женится, может быть, станет путешествовать. О чем задумываться, если течение несет и все складывается естественным, необременительным для размышления образом. А теперь? Теперь - совсем другое дело. Жить вечно и вечно прозябать? И это тогда, когда он стал обладателем вещи, дающей ему возможность подняться над этим миром, стать настоящим, а не так называемым хозяином своей судьбы! Марк размечтался, размяк, и хотя время от времени нет-нет да и подносил руку к горлу, в котором с каждым часом уменьшалась и исчезала боль, жестокие сцены пережитых им расправ все отдалялись от него. Теперь все будет происходить по-другому. Он еще решит, что делать. И если для нового дела понадобится вечность, то с этим проблем у него не будет. Только сейчас Марк начал сознавать всю грандиозность свершившегося с ним чуда. Нет больше никаких преград, никаких препятствий. Что там отпущено судьбой всем этим остальным жалким людишкам с их ничтожными проблемами? Семьдесят-восемьдесят лет нервного существования? Из этого, прямо скажем, мимолетного срока на расцвет мысли, на осуществление планов всего-то приходится лет тридцать-сорок. Эх, если бы Марк был ученым! Или писателем. Или философом. Если бы! Но ведь это все поправимо. А какие возможности открываются для финансовой деятельности. И не для этой коммерческой суеты, которую недаром окрестили "купи-продай". Крупная игра на валютных биржах мира, создание картелей и синдикатов, транснациональных компаний и других объединений, черт знает, как они называются. Все возможно! Да, надо как-то начинать. С чего-то. Вложить в дело капитал. Марк заерзал в кресле и вновь уставился на пролетающие мимо деревеньки. Капитал было взять неоткуда. Но, с другой стороны, у него ведь есть бессмертие. Вернее, не само бессмертие как таковое, а возможность умереть и вновь вернуться к жизни. Он может даже стать преступником, и никакое наказание не будет страшно. Никакое! Он может! Но для любого из этих планов необходим характер. Над этим надо будет еще поработать. Марк сидел, смотрел в окно, выходил покурить в тамбур. За стеклами постепенно смеркалось, и огни привокзальных прожекторов проносились мимо, слепя на секунду глаза. Слепя, но не ослепляя.

17.

На Ленинградском вокзале ловили жулика. Лишь только Марк миновал большой вестибюль и направился к выходу, как сзади послышались крики, и он торопливо отпрянул в сторону. Чуть не задев его, мимо проскочил потертый мужчина, лица не разглядеть, а следом, размахивая пистолетом, промчался милиционер. Его истошное: "Стрелять буду!" - заставило мирно топчущихся пассажиров раздаться и прижаться к стенам. До дверей оставалось каких-нибудь два метра, но преследуемый, очевидно, действительно напуганный перспективой получить пулю в затылок, почему-то даже не остановился, а упал на пол и скорчился, как будто его сейчас собирались бить ногами. Тяжело дыша, немолодой милиционер наклонился над мужчиной и попытался перевернуть его на спину. Тут же жадная до зрелищ толпа сомкнулась над ними, как на собачьих боях, и Марк брезгливо обошел встревожено гудящий клубок тел, торопясь выйти на свежий воздух. Он уже знал, где попробует остановиться. Если не удастся это сделать у Саши Певцова, то выход один - гостиница и неизбежная регистрация. Но тут уж ничего не поделаешь. В общем-то, Саша был не его знакомый. Вернее знакомы они были через одного из давних приятелей Марка - Воронкова. Тот тоже фарцевал, но делал это как-то интеллигентно, что ли. Он и сам был из хорошей семьи - отец океанолог, часто выезжал в экспедиции, мать - по образованию искусствовед - вечная домохозяйка. Фил Воронков даже окончил институт точной механики и оптики, но не проработал на заводе и года - торговать было прибыльнее. Встречались с Певцовым они у Фила года два назад. За это время Марк и с Воронковым-то почти не виделся - разошлись дорожки, но москвича Сашу запомнил, и даже адрес записал на всякий случай. Сейчас адрес пригодился. Москву Марк знал плохо, но добраться до Пречистенки оказалось несложно. На метро и доехал. Немного поплутал в поисках дома - нужно было пройти во двор через арку, но не задержался и здесь. Посмотрел на часы - время самое подходящее, хозяину пора быть дома, а спать еще рано. Певцов открыл дверь сам. Все та же, похожая чем-то на питерскую, квартира. Вновь коммуналка, но более уютная. Не подвальный, а второй этаж, и комнат поменьше, а значит, и соседей. Марка он узнал сразу, у того еще оставались опасения на сей счет, и почти не удивился. Похоже, в этой квартире перебывало немало гостей. Пока Марк оправдывался и выставлял на стол приобретенный в ларьке коньяк, Саша уже вытащил из-за платяного шкафа раскладушку и привычно утвердил ее в углу. Замечательно было уже то, что Певцов жил один. Был когда-то женат, но развелся, и это обстоятельство устраивало Марка как нельзя больше хуже всего объясняться с хозяйками. - Старик, извини, - шустрый худощавый Певцов быстро приоткрыл холодильник и, похоже, остался доволен. - Закуску возьмешь сам. Располагайся. Если не дождешься - ложись спать, приду поздно. Ну а дождешься, выпьем попозже за встречу. Марк и опомниться не успел, как остался один. Хлопнула входная дверь. Две крохотные смежные комнаты выходили окнами на крышу одноэтажной пристройки. Марк побродил, осмотрелся, подивился на голую кирпичную стену во второй комнате - такого интерьера он еще не видел - и сел в кресло. Пока все складывалось более-менее удачно: добрался, приютили, ночлег, по крайней мере на сегодня, обеспечен. Он выпил рюмку коньяка и заглянул в холодильник - знакомый зимний пейзаж открылся его взору. Две банки рыбных консервов, мясной паштет, два сорта колбасы и сырые яйца. "Ничего, сейчас яичницу соображу", - подумал Марк, и в этот момент раздался шум со стороны окна. Марк быстро оглянулся - в комнату через открытую форточку лезла страшная мохнатая морда.