Петька - [20]

— Вижу, Петя! — отозвалась тётка, выходя с полотенцем из дома. — Правильно сделал. А деньги где взял?

— У Борьки одолжил двадцать копеек.

— Вот тебе деньги, завтра отдай.

Петька молча взял монетку и сунул в карман. Было обидно, что дядька и тётка ведут себя так, будто он каждый день накрывает на стол и покупает хлеб, и даже обязан это делать. «Принимают как должное», — говорила мама. Но обида была какая-то ненастоящая, зато уверенность, что он сделал нужное дело, была настоящей.

После еды Петька начал готовить задуманное.

— Дядя, — спросил он, — где Серый?

— Кто его знает? Бегает где-то.

— Как же так можно? А двор сторожить?

— От кого же сторожить?

— От воров и разбойников!

— Откуда они у нас? Отродясь не было.

— А если из лесу?

— Воры-разбойники в лесу не живут. Им там делать нечего и есть нечего. Если только со станции придут, так ведь далеко. Пока до нас дойдут, их люди увидят и запомнят: здесь все друг друга знают, чужой на виду.

— А если вор всё-таки со станции придёт, украдёт и уйдёт, по следам его можно найти?

— Зачем по следам? Позвоним из конторы на станцию, его там железнодорожная милиция возьмёт.

— Ну а если он переоденется или спрячется, можно по следам?

— Не пойму я тебя, Петька. Говори прямо, чего надо.

— Ничего не надо, просто интересно. Вот Серый, например, по следам нашёл бы?

— Серый? Не знаю. Он ведь охотник, на человека не обучен. По следу, может быть, и найдёт, да не бросится.

— А если надрессировать?

— Научить-то можно, только ни к чему.

— А если научить, то как?

— Да зачем тебе?

— Надо, дядя.

— Серого к этому делу приучать нельзя. Для охоты пропадёт.

Дядька встал и, бесшумно ступая босыми ногами по траве, пошёл к собачьей будке. Слышно было, как он шуршит там чем-то, наверное, перетряхивает Серому подстилку. Потом Петька услышал звяканье рукомойника: дядька мыл руки. Петька сидел на крыльце, подперев кулаками щёки, и слушал. Шевелиться не хотелось. Тихо было очень. Даже комары не зудели, или Петька к ним уже привык? Изредка перелаивались собаки, хрюкнула и завозилась в своём закутке свинья. Кто-то прошёл по улице, шумя транзистором, звук быстро затих. Длинная тень от леса прикрыла двор, и он потемнел. Небо потеряло свою голубизну, стало совсем прозрачным над лесом и тёмным над головой. Посвежело. От дома на траву лёг жёлтый оконный отпечаток. «Свет тётка зажгла, — подумал лениво Петька, — а у Борьки темно, Нюську, наверное, в доме спать уложили, а сами во дворе сидят. Может, и Борька спать укладывается». Петька представил, как он сам забирается под одеяло, сворачивается там в клубок, а мама подтыкает одеяло со всех сторон, целует его в лоб и уходит, прикрыв дверь так, чтобы через щель в комнату падал свет и было не страшно. На полу лунные квадраты, тихо тикают часы, а из кухни доносятся мамин и папин голоса. Папа что-то рассказывает, а мама смеётся или ужасается. И так уютно под одеялом, и всё-таки чуть-чуть страшно: вдруг в окно заглянет кто-нибудь? Залезет на крышу, с крыши по верёвке вниз и заглянет в окно. И так Петьке нестерпимо вдруг захотелось увидеть папу и маму, что даже защипало в носу и глазах. Он потёр глаза кулаками и пошёл спать.

* * *

Серый, как обычно, явился к завтраку и сел у крыльца. Он не попрошайничал, даже к столу не подошёл, хотя в миске у него было уже пусто и он, наверное, ещё хотел. А может быть, ему надоела каша с бараньим жиром, которую ему варила тётка, и он надеялся получить кусок колбасы, той самой, из-за которой Петька так пострадал в подвале и которую они сейчас ели. Зря надеялся. Дядька ещё в первый день строго-настрого предупредил Петьку, чтобы не подкармливал собаку со стола. «Ему работать надо, а не на задних лапках скакать», — сказал тогда дядька и не дал Петьке отнести собаке полкотлеты, недоеденной в поезде. Но сейчас дело было слишком важное и, кроме того, Петька собирался не подкармливать собаку, а дрессировать, то есть платить вкусной едой за работу: понятливость, сообразительность и быстрое выполнение приказа. Для этого, конечно же, нужна была колбаса, и припрятать кусок было необходимо. Колбаса была очень вкусная. Петька ел и жалел, что она кончается. Серый, видно, тоже жалел об этом, потому что перебирал передними лапами, а потом вдруг встал и ушёл за угол, и только хвост виднелся оттуда. Очень жалко было колбасы, но Петька напрягся и, когда тётка отвернулась к чугунку с картошкой, спрятал недоеденный кусок под столом. Сунуть его было некуда, Петька был в одних трусах, поэтому пришлось положить его пока рядом с собой на скамейку. Тётка и дядька сидели через стол напротив, и колбаса на скамейке не была им видна. Петька, торопясь, дожевал картошку и с трудом проглотил.

— Молока налить, Петя? — спросила тётка.

— Налей, — согласился Петька и осторожно посмотрел на дядьку. Дядька закуривал папиросу, пыхтя в освещенные изнутри ладони, и на Петьку не смотрел. Конечно, он не заметил никакой колбасы. Но от стола дядька мог пойти в дом, и тогда он увидел бы её.

Петька сделал вид, что его кусает муравей, нагнулся, будто бы потрогать, сорвал лопух и прикрыл им колбасу. Выпив молоко, Петька взял колбасу под лопухом, вылез из-за стола и побежал к дому.