Петька - [18]

— Давай, — потребовала она и протянула ладошку.

— Петька, найди ей конфету в сумке, а я к носу холодного приложу, чтобы мамка не заметила. Сильно распух?

— Сильно, — подтвердил Петька. — А чего от мамки скрывать? Ты ей лучше такой покажись и скажи, что это Витька сделал.

— Незачем.

— Как это незачем? Он же тебя поймает и ещё хуже даст!

— Тебе тоже.

— А я тётке скажу или даже дядьке.

— Что они, с тобой ходить будут? Охранять?

— Зачем охранять? С Витькиной матерью поговорят.

— Чего с ней говорить-то, заплачет и всё.

— Как всё? Он что, её не послушается?

— Дурак ты, — коротко сказал Борька.

— Ну тогда дядька Василий его сам отколотит.

— Ладно, говори, если хочешь, а я не буду.

И вдруг Петька с ясной ясностью понял, что с Витькой не помогут ни разговоры, ни битьё. Витька не такой, как все нормальные ребята, даже не такой, как Митька Волков. Он такой, как тот страшный девятиклассник Захаров, который пил водку в подъездах с нехорошими людьми, отбирал деньги у малышей и грозил даже взрослым, если ему делали замечание. Только милиции боится Витька, но откуда здесь милиция? А дядька что? Ну пригрозить может, ну стукнуть раз, если Витька попадётся под руку. Но ведь Витька не попадётся. Дядька весь день на работе, а Витька — нет. Вот, например, Мишке можно пожаловаться, но только после того, как Витька побьёт, а до этого бесполезно. Мишка скажет: «Не бойся, больше не тронет» — и всё. А Витька ещё как тронет. Не сидеть же всё лето во дворе из-за этого дрянного Витьки. Может быть, уехать домой? Петька представил, как он попросится у тётки и дядьки домой, а они спрашивают — почему? Если не говорить про Витьку, надо что-то придумывать. А что? Сказать, что соскучился по маме-папе? Не отпустят. Заболеть? Отвезут к врачу. Или клизму поставят — и весь разговор. Бабушка говорила, что в деревнях до сих пор все болезни так лечат. А может быть, маму вызовут?.. И тут Петька увидел такие сложности, что даже замотал головой.

— Петя, конфету давай.

Петька оглянулся. Нюська, оказывается, всё ещё стояла с протянутой ладошкой и ждала. Петька сунул в сумку руку и в глубине, под хлебом, нащупал кулёк с конфетами. Вежливо, как учила его мама, он развернул кулёк и протянул его Нюське. Она заглянула внутрь и вдруг быстро сунула туда оба кулачка.

— Неприлично хватать двумя руками, — назидательно сказал Петька. — Ты уже большая, пора знать. Вытащи руку.

Нюська выхватила кулачки и спрятала их за спину. Петька заглянул в кулёк.

— Надо же, — удивился он, — пять конфет загребла. Отдай сейчас же, — сказал он строгим голосом. — Борька только одну разрешил.

Нюська насупилась, глядя на него исподлобья, попятилась и, повернувшись, побежала из избы во двор. Петька выскочил за ней и увидел Борьку, который стоял над ведром, опустив в него лицо. Он поднял голову, отфыркнулся, пощупал нос и опять сунулся в воду. И такой у него был несчастный вид, что у Петьки защемило сердце.

— Борька, — сказал он, — я обязательно придумаю, как отомстить Витьке.

Борька поднял голову.

— Придумай, — сказал он невесело.

— Я сам твоим родителям скажу, если ты не хочешь.

— А толку-то. Он ведь редко бьёт. Подножку даст, толкнёт, дёрнет. Или руку завернёт и кланяться заставит. А как спросят — приговаривает: «Это мы с Боречкой играем». А теперь как будет — не знаю, очень уж он взъярился, когда ты его за ногу тяпнул. А здорово ты его! Я и не думал про тебя, что ты такой.

Петька гордо потупился. Первый раз его всерьёз похвалили за храбрость, а не как-нибудь: «Ах, Петенька у нас храбрый, он собачки не испугался…» А собачка — тьфу! — мышей, наверное, боится. Правда, сам Петька особого геройства за собой не помнил, а ужас свой помнил хорошо. Но не говорить же об этом Борьке…

— Ладно, Борька, нос у тебя вроде поменьше стал. Ой, Борька, а Нюська где? Она же пять конфет из кулька вытащила и убежала!

— Ты что? Обожрётся ведь! — всполошился Борька. — Куда убежала? Пошли искать.

Нюську нашли быстро. Она сидела на заднем крыльце, жевала и разворачивала очередную конфету, щека у неё была оттопырена. Больше конфет возле неё не было. Увидев Петьку и Борьку, она поскорее затолкала новую конфету в рот и прикрыла его ладошками.

— Всё съела! — ахнул Петька.

— Не, не могла, — отозвался Борька. — Она долго жуёт. Спрятала. Только куда?

— Может, по следам найдём? — неуверенно предложил Петька.

— Какие там следы, — сказал Борька и вдруг, посмотрев на Нюську страшным взглядом, грозно крикнул: — Давай сюда конфеты, горе моё!

— Не дам, — спокойно откликнулась Нюська и схватилась за попку.

— Ясно, — ахнул Борька, — она на них села! Он стащил Нюську с крыльца, и Петька увидел две конфеты без бумажек, висящие у неё на трусиках, и третью, ещё завёрнутую, но размятую в лепёшку, лежавшую на крыльце.

— Ну всё, Анна! — причитал Борька, зажав Нюськину голову под мышкой и щепкой счищая шоколад с её трусиков. — Всё! Терпенье моё кончилось. Мамка придёт — всё скажу. А тебя сейчас в чулан посажу. Петька, пойди открой чулан. И кота оттуда прогони, пусть её мыши съедят.

До этих слов Нюська молчала и терпеливо ждала, когда её наконец отпустят. Но, увидев, что Петька пошёл к дому, она вздохнула поглубже и вдруг заревела так, что Петька изумился.