Петербургский пленник - [6]

В модно обставленной светлой комнате, в обширном велюровом кресле сидела лицом к посетителю, поигрывая веером, эффектная светловолосая женщина лет до двадцати пяти в раскидистом зелено-лиловом полосчатом платье с рукавами буфф.

— Добрый день, мадам, — слегка поклонился Дмитрий Николаевич.

— Бонжур, господин Лазарев, — приветливо улыбнулась дама. — Все ли хорошо в моем отеле?

— Отель прекрасный, под стать своей хозяйке…

— Мерси за комплимент, — еще шире улыбнулась владелица, — но я уловила в Вашей фразе недосказанность… И прошу, присаживайтесь на диван.

— Я был вчера вечером в Вашем концертном зале, — с некоторой заминкой в голосе начал свою интригу претендент, — и заметил, что публики в нем немного. Хоть струнный квартет играл очень проникновенно…

— Вечерами в ресторанах Петербурга вообще публики меньше чем днем, — ответствовала Екатерина Александровна. — Большинство в это время посещает театры, клубы или идет в гости. Но Вы опять не договорили…

— Мне кажется, я знаю, чем привлечь публику именно в Ваш ресторан и Ваш концертный зал…

— Чем же? Вот у Вас манера замолкать: приходится тащить клещами каждую фразу!

— Я бы предложил исполнение душещипательных романсов. Пьяненьким господам они очень по душе, по себе знаю. И тут мы можем пойти друг другу навстречу. Дело в том, что мной владеет одна, но пламенная страсть: сочинение этих самых романсов. Причем как слов, так и музыки. Мои приятели и приятельницы утверждают, что столь чудесных романсов никто не пишет. Надо добавить, что исполняю их тоже я, обычно подыгрывая себе на гитаре.

— Вот теперь Вы три короба наговорили. Значит, чудеснее Ваших романсов никто не слыхивал?

— Я сам так не считаю, в мире много красивых романсов. В России, например, Алябьева «Соловей», «Вечерний звон», романсы на стихи Кольцова, Тургенева и других. Мои будут хороши хотя бы тем, что их еще почти никто не слышал. Кстати, некоторые романсы будут нуждаться в сопровождении скрипок, так что ваш оркестр лишним не станет.

— А жаль, — полупритворно вздохнула Галченкова. — Четырех скрипачей я бы, пожалуй, согласилась заменить на одного гитариста… Впрочем, я Вас все же послушаю: вдруг тоже стану Вашей поклонницей.

— Вот только гитары при себе у меня нет, — извинительно произнес Дмитрий Николаевич. — Но я могу проехаться по магазинам…

— Это не беда, а безделка. Мой метрдотель обожает пленять горничных пением под гитару и некоторых соблазнил, подлец. У него и возьмем.

При этих словах хозяйка позвонила колокольцем и сказала вошедшей горничной:

— Наташа! Сходи к Арнольду и принеси сюда его гитару. И живо: одна нога там, другая уже здесь.

Затем, повернувшись к просителю, спросила: — А чем Вы вообще занимаетесь в жизни?

— Обычный помещик, небогатый. Согласно будущей реформе меня лишат моих кормильцев, вот мне и пришла мысль разбогатеть на концертах. А потом вернуться в свои Липки.

— То бишь к друзьям и подругам? А жены у Вас, случаем, нет?

— Есть, как не быть. А также сын и дочь семнадцати и восемнадцати лет…

Глава пятая, в которой владетельная дама впадает в экстаз, а князь Вачнадзе — в ярость

Вошла, наконец, Наташа с гитарой и выдаивание вымышленных биографических подробностей из попаданца прекратилось. Он взял гитару, провел пальцем по струнам и остался доволен ее густым звуком. Потом произвел беглый перебор, скривился и стал настраивать инструмент под свой голос. Наконец удовлетворенно улыбнулся, припомнил мысленно слова звездного романса Саши Малинина и, вызвав из недр гитары нежный аккорд, начал:

Плесните колдовства-а в хрустальный мрак бокала

В расплавленных свечах мерцают зеркала

Напрасные слова я выдохну устало

Уже погас очаг, ты новый не зажгла-а

Напрасные слова, виньетка ложной сути

Напрасные слова я снова говорю

Напрасные слова, уж Вы не обессудьте,

Я выговорю их и скоро догорю-ю

У Вашего крыльца не вздрогнет колокольчик

Не спутает следов мой торопливый шаг

Вы первый миг конца понять мне не позвольте

Судьбу напрасных слов не торопясь решать

Придумайте сюжет о нежности и лете

Где смятая трава и запах васильков

Рассыпанным драже закатится в столетья

Прекрасная любовь, напрасная любовь

Напрасные слова-а, виньетка нежной сути…

Первый куплет Дмитрий Николаевич пел, проникая взглядом в очи напряженной Екатерины Александровны, которые скоро сделались мечтательны и влажны. Тогда он пощадил ее и обратил взгляд в широкое окно, а голос его, поначалу вкрадчивый, все усиливался, набирался страсти и стал, под конец, похож на сердечный стон. Когда замер последний аккорд, он вновь посмотрел на Галченкову и увидел слезы, бегущие по ее щекам.

— Боже мой, как смогли Вы это сочинить? — вырвалось из уст потрясенной слушательницы. — Ваши подруги ничуть не преувеличивали, Вы гений, гений!

— Просто записал то, что когда-то рвалось из сердца и живо во мне до сих пор, — сказал попаданец. — У меня большая часть романсов сочинена через собственные переживания.

— Спойте еще что-нибудь в этом же роде, — попросила дама. — Выжмите из меня добавочные слезы.

Заготовка у Дмитрия Николаевича, конечно, уже была. Он вновь подобрался, сделал проигрыш и вывел:

Как упоительны в России вечера…