Петербургские тени - [9]
ЗТ: Это, конечно, так, но важнее другое. У меня есть фотография, сделанная в эти дни. Скорее всего, дома у пушкиниста и родственника декабриста Якубовича. На ней снялись все знаменитые ученые этого времени. Есть тут и Ахматова, и Тынянов. На столе стоит графинчик водки и лежат несколько кусочков хлеба.
АЛ: Часто шутливость прикрывает безразличие. А вот Борис Викторович, судя хотя бы по этой истории с обмороком, был человеком страстным.
ЗТ: Знаете историю о Михаиле Чехове и Моисси? Мне ее рассказал Абрам Акимович Гозенпуд… Михаил Чехов играл Гамлета. За кулисы заходит итальянский актер Сандро Моисси. Видит на стульях мокрые от пота рубашки. Благодарит Чехова, но при этом выражает удивление, что тот не бережет себя… Моисси уходит и Чехов обращается в сторону двери, за которой скрылся знаменитый трагик: «Не тем местом играешь, немец!»
Паек
Скудная была эпоха. Не только некоторые продукты, но и многие чувства существовали в ограниченном количестве.
Что такое, к примеру, сострадание? Примерный смысл, конечно, понятен, но сравнить свои ощущения не с чем.
Первым о таких метаморфозах узнает филолог. Открывает словарь русского языка, и сразу видит, что осталось важным, а что уже нет.
Именно с этим был связан интерес Бориса Викторовича к академическому Словарю русского языка. Каждый вышедший том сообщал о необратимых переменах.
Когда почтальон принес двадцать третий том, он сразу поинтересовался «состраданием». Да, так и есть. Это слово значилось как «устаревшее».
За долгие годы Томашевский привык, что ученые думают одно, а пишут другое, но в данном случае выходило что-то вроде проговорки.
Собеседница
Вот почему ее так ценили самые разные люди. Все же редко встретишь человека, у которого есть все, что уже не нужно другим.
Как говорила чудесная актриса? «Наше искусство – дым». Зоя Борисовна тоже могла сказать так. Многие десятилетия она только и делала, что старалась скрасить современникам жизнь.
Когда что-то надо, то это к ней. Причем по самым разным поводам. Даже когда она слушала стихи, это выходило у нее замечательно.
Не только обрадуется чужому произведению, но сразу запомнит. Включит в копилку памяти и уже никогда не забудет.
Как-то Ахматова чуть не с укором сказала: «Читать при Зое один раз – это слишком много».
А разве можно пропустить? Все же одна жизнь с этими текстами, а совсем другая без них.
Не только Ахматовой и Пастернаку были нужны эти ее качества, но и Шостакович их оценил по достоинству.
Однажды сказал после концерта: «Вы так слушали!», будто слушать музыку – это почти то же, что ее исполнять.
О чайниках и пирогах
Зоя Борисовна выступала не только в пассивной роли свидетеля. Случалось и ей что-то предложить.
Это только кажется, что если жестикуляцией поэт не уступает патрицию, то свои проблемы он может решить сам.
Сложнейшие преграды Ахматова преодолевала легко, но иногда едва не впадала в панику. Требовала все бросить – и ехать к ней ставить чайник.
После звонка Анны Андреевны Томашевская сразу начинала собираться. Тут ведь не только в чае дело, а в том, что поэту не с кем трапезу разделить.
Она и Зощенко смогла порадовать. В поздние годы он ел помалу, а ее яблочный пирог проглотил целиком.
И пяти минут не прошло, а на тарелке ничего нет. Она даже вслух выразила удивление столь кардинальным решением проблемы.
– Вот это да! А говорят, будто вы ничего не едите.
Михаил Михайлович не подхватил шутливого тона и печально сказал:
– Дело в том, что Верочка ничего не умеет делать. Только чай заваривает. И то только в своей чашке.
Следовательно, пирог Зои Борисовны – нечто большее, чем пирог. Чтобы все получилось так, как она задумала, мало одних кулинарных способностей.
Когда-нибудь напишут историю читателей. Будет она, конечно, потолще, чем история литературы.
В одном из томов найдется место и Зое Борисовне. Здесь будут с благодарностью отмечены все поставленные ею чайники и приготовленные пироги.
Вообще-то миссия у нее не очень определенная. Читатель-советчик-врач. Трудно сказать, какое слово в этой триаде важнее.
Разговоры
Бывает, типографский шрифт не спасает от забвения, а какое-то одно устное высказывание остается навсегда.
Случались в ее жизни разговоры, которые ничем не уступают стихам. Потом она вспоминала некоторые фразы и твердила их как поэтические строчки.
Ведь авторы-то какие! Зощенко, Ахматова, Заболоцкий… К уже существующим собраниям сочинений можно добавить еще не один том.
Все эти реплики, когда-то неосторожно оброненные авторами, долгое время существовали на правах рукописи.
А что за права у рукописи? Практически никаких. Одна надежда на то, что кто-то их сохранит.
Вот она и хранит. Причем не только контур, но такие подробности, которые вообще не должны уберечься.
Это тоже воспитание. Все-таки дочь самого знаменитого заведующего рукописным отделом Пушкинского дома.
С точки зрения ее отца, произведение как здание. Венчает его беловик, но ему предшествуют многочисленные варианты.
Борис Викторович как никто знал цену опискам, зачеркиваниям и вставкам. Умел представить стихи и прозу как долгий процесс.
«Все классические писатели, – писал Томашевский в работе «Писатель и книга», – были когда-то современными писателями; будем думать, что кое-кто из современных нам писателей станет классиком».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Семенович Ласкин родился в 1955 году. Историк, прозаик, доктор культурологии, профессор Санкт-Петербургского университета культуры и искусств. Член СП. Автор девяти книг, в том числе: “Ангел, летящий на велосипеде” (СПб., 2002), “Долгое путешествие с Дягилевыми” (Екатеринбург, 2003), “Гоголь-моголь” (М., 2006), “Время, назад!” (М., 2008). Печатался в журналах “Звезда”, “Нева”, “Ballet Review”, “Петербургский театральный журнал”, “Балтийские сезоны” и др. Автор сценария документального фильма “Новый год в конце века” (“Ленфильм”, 2000)
Около пятидесяти лет петербургский прозаик, драматург, сценарист Семен Ласкин (1930–2005) вел дневник. Двадцать четыре тетради вместили в себя огромное количество лиц и событий. Есть здесь «сквозные» герои, проходящие почти через все записи, – В. Аксенов, Г. Гор, И. Авербах, Д. Гранин, а есть встречи, не имевшие продолжения, но запомнившиеся навсегда, – с А. Ахматовой, И. Эренбургом, В. Кавериным. Всю жизнь Ласкин увлекался живописью, и рассказы о дружбе с петербургскими художниками А. Самохваловым, П. Кондратьевым, Р. Фрумаком, И. Зисманом образуют здесь отдельный сюжет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.