Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город - [79]

Это в целом объясняло, почему цены продолжали расти, но существовали и другие проблемы. В городе не было подходящего удобного и недорогого места для разгрузки и хранения дров до продажи, поэтому купцы арендовали участки на берегах Невы за 200–300 руб. и получали частичный возврат этих издержек после распродажи дров. Сверх этих расходов взималась ещё очень высокая пошлина у частного понтонного моста за пропуск барок, нагруженных лесом. Наконец, в 1783 г. вышел запрет на поставку коротких брёвен, но только тогда, когда почти весь лес уже был заготовлен и находился в пути к городу. Следовательно, немалую часть топлива в том году нельзя было продать законно.

Чтобы исправить эти недостатки, комиссия предложила ввести определенные изменения, призванные поощрить и крестьян, и купцов к торговле дровами, организовать дровяной рынок и расширить хранилище для дров. А чтобы обеспечить правильную вырубку, она настоятельно рекомендовала разбить на участки ладожские и онежские лесные угодья и провести их оценку[472].

В продолжение всего XVIII столетия снабжение Петербурга дровами едва поспевало за спросом. Даже лодки и баржи, на которых привозили в город товары, рубили и продавали на дрова, вместо того чтобы тащить их обратно вверх по течению. Тем не менее, когда рекомендации комиссии были выполнены, снабжение дровами обрело известную устойчивость, хотя окончательно сдержать рост цен не удалось[473].

Правительственные меры

В правление Екатерины власти брали на себя всё больше ответственности за обеспечение поставок основных продуктов – продовольствия, топлива, строительных материалов. Город рос, снабжать его становилось всё сложнее, и власти, организовывая хранилища для продовольственных и иных запасов, помогали предотвращать бедствия, которые в отсутствие всестороннего и долгосрочного планирования могли бы постичь город с такими географическими условиями, как Санкт-Петербург. Беря на себя контроль над снабжением только во время кризисов, власти предоставляли частным предпринимателям свободно заниматься поставками всё остальное время. Это, впрочем, не значит, что административные органы во всех случаях поступали мудро и ответственно.

При помощи полиции государство внимательно следило за структурой цен в городе. Сохранилось слишком мало данных, чтобы точно обрисовать соотношение цен в рассматриваемый период, но их хватит, чтобы составить довольно верную общую картину. В последнюю треть XVIII столетия продовольственные цены постоянно росли. Количество хлеба, которое можно было купить на 10 коп. в 1768 г., равнялось примерно половине того, что было доступно за эти деньги в 1764 г.[474]. С 1767 по 1775 г. цены на определённый набор продуктов выросли в среднем на 25 %, а один-два пункта подскочили на целых 100 %[475]. Отчасти этот рост объяснялся инфляцией и длящейся войной с Турцией, но доля расходов на питание в общей стоимости жизни также выросла за этот период. Императрица пристально наблюдала за ценами на продовольствие (что позволяло ей судить, хорошо ли работает снабжение), для чего генерал-полицмейстер дважды в неделю представлял ей сводный перечень цен на все продукты, которыми торговали в столице. Власти, по сути дела, устанавливали розничные цены на продукты питания, требуя, чтобы лавки торговали съестными припасами, но не делали наценку выше 10 % от оптовой цены.

Рост цен в течение ряда лет не означал, что происходили их усиленные колебания от сезона к сезону. Напротив, во все времена года царило удивительное единообразие цен – во всяком случае, официально. Некоторые товары заметно дорожали в конце зимы, но обычно колебания цен не превышали 20 %, причём сохранялось неизменным соотношение между оптовыми и розничными ценами. Даже в конце зимы ещё можно было отыскать предметы роскоши, в том числе лимоны, маслины, кофе и чай, анчоусы, привозные сыры, рейнские вина[476]. Один петербургский академик отмечал с некоторым раздражением, что, хотя в городе стоят огромные склады и пакгаузы, полные товаров, здесь всегда трудно купить в розницу мелкие, но необходимые предметы вроде кофе, чая, сахара, уксуса, шнурков и ниток, сургуча, гвоздей, писчей бумаги, свечей. С большим трудом можно было разыскать лавочку, прячущуюся в каком-нибудь подвале, где хозяин торговал этими предметами, запрашивая несусветно высокие цены за свой товар[477].

С другой стороны, в одном судебном деле 1791–1792 гг., связанном с опротестованием векселя, имеются данные, свидетельствующие о той лёгкости, с которой можно было раздобыть деликатесы, причём в неограниченном количестве. Иван Калитин, петербургский купец, участвовавший в тяжбе, регулярно покупал кофе, чай, сахар и прочие товары у Мокея Ундозерова, который взял у Калитина в субаренду лавку в Большом Гостином дворе на Невском проспекте и записывал покупки на его счет:

28 ноября 1791 г.: голова сахара, 5 фунтов кофе;

5 декабря: 14 фунтов «сахару галову», 1 фунт чёрного чая, 5 фунтов кофе;

9 декабря: полпуда сахара, 1 фунт чёрного чая, 5 фунтов кофе;

11 декабря: 10 фунтов сахара, 5 фунтов пудры для париков, 3 банки помады;