Петербург - [30]

Если супостату всего этого не хватит, и он таки пойдет в атаку — то, что от него останется после минометного обстрела и ураганной стрельбы из нарезных стволов, по выстрелу в секунду с десяти секундными паузами на смену барабана — встретят те же подствольные минометы, но уже в роли картечниц. По расчету, залп 200 граммов картечи можно будет делать с плеча, не утыкая приклад в землю. Хотя, гематома после этого может и остаться, стоит попробовать зажимать приклад подмышкой, для этого вида стрельбы. Кстати, подствольник можно снимать и использовать отдельно — эту опцию собирался задействовать для абордажников — будут ходить на абордаж с короткой картечницей, заброшенной за спину. И, наконец, если до этого дойдет дело, в чем искренне сомневаюсь, к карабину можно пристегнуть штык. Сбоку от основного ствола. Штык был навеян далекими воспоминаниями о дежурстве на тумбочке со штыком от карабина. Вот что было странно, оружием у всех наших рот, в мое время, был автомат Калашникова. А на тумбочке дневальные стояли со штыками от карабинов на поясе. При этом самого карабина не видел ни разу. Хороший штык, его и в руки взять приятно было — внушает. В отличие от штык-ножа автомата, который мне откровенно не нравился. Так что, увековечил память о прошлом в штыке для штурмового карабина, только слегка его увеличил, чтоб он занимал, в ножнах, все бедро.

Вот такое получилось оружие штурмовика. И название ему стоило бы дать соответствующее, но с наименованиями у меня всегда были проблемы — остановился пока на банальном сокращении от «Штурмового Карабина». И подвел итог этой ночи, глядя на стол, заваленный эскизами.

— Тебя будут называть «Штукой». Друзья будут говорить, что ты еще та штучка. А враги… с врагами ты поговоришь сам.

Позвал дневального, велел послать за оружейниками — пусть теперь не только у меня будет бессонная ночь. Если учесть, что, решив выпустить в свет Штуку, уже больше не было смысла прятать револьверы — абордажников ждет перевооружение.

А о броневых пластинах, из стали в три миллиметра, вставляющихся в кармашки жилетов — уже договорился с кузнецами ранее.

Вот за такие минуты триумфа самого над собой и люблю возиться со всеми этими железками. Порой, идея только забрезжила — а ты уже знаешь, все получится. И на твоих глазах задумка обрастает железом и раскрывает свои грани. А потом уходит в самостоятельную жизнь, и тебе остается только с гордостью смотреть, как взрослеет твое творение. Ощущение, наверное, сродни воспитанию детей. И гордость испытываешь не меньшую.

Хотя, и проблемы те же. Например, завод в Вавчуге, был моим уже подросшим младенцем, вошедшим в возраст спорщика и бубнилщика себе под нос. Если раньше моим объяснениям внимали раскрыв рот, то теперь на каждое слово у мастеров находилось десять своих. Они, мол, лучше меня знают, как надо делать. Частично, это так. Но в большинстве случаев они еще просто не знают того, что известно мне — и не ведают последствий, к которым могут привести их задумки. По-хорошему, надо бы отпустить поводья и давать им набивать свои шишки, только поясняя, почему у них не получилось — но этот вечный цейтнот со временем не давал такой возможности. Вот мастера на меня и бурчали. Буду надеяться, что это временная подростковая болезнь.

Чтож, такие моменты, на подобие сегодняшней ночи, и существуют, чтоб не скучно было жить. Но и они заканчиваются.

А прочие обязанности остаются — и им плевать на то, что не выспался, что глаза красные и от табака уже тошнит, а от чая просто всплыли все внутренности. Дела требуют к себе внимания. Остается только сцепить зубы и броситься в этот водоворот, находя в себе силы не наорать на волочилщиков, пытающихся пропускать медную проволоку сразу сквозь несколько калиброванных волочильных досок, без отжига. А потом еще и стекольщикам спокойно пояснять, что отражатели прожекторов будут нагреваться как в печи, и мало того, что их надо из стекла с высоким содержанием свинца делать, так еще и отжигать. Иначе, зачем мы, по их мнению, тут целых три печи для отжига соорудили? А вы, уважаемый мастер, ждите, когда мы для стабилизаторов жести накатаем, а до этого никаких пробных запусков! Мы же только вчера об этом говорили! Или это позавчера было? Нет, больше не задерживаю… А вон этого бракодела мне самому хочется видеть! И настроение подходящее… И вам здравствовать, мастер. А скажите-ка мне, как так получилось, что у литейщиков формы разваливаются? Нет мастер, не маленькая трещинка, а запоротая деталь, над которой трудилось множество людей, начиная от углежогов, подготавливающих уголь для домен и заканчивая литейщиками. И труд всех этих людей испорчен из-за Вашей безалаберности. Надеюсь, только безалаберности а не злого умысла. Так что, на первый раз давайте посчитаем вместе, все затраты, которые из-за вас завод выкинул в топку домен, а потом подумаем, как будете компенсировать эти затраты. И давайте сделаем это быстро, мне еще надо к углежогам, раз про них так удачно вспомнил.

Пора переводить углежогов на завод и пережигать уголь тут, привозя дрова. А освободившиеся бригады переведу на валку леса и высадку новых деревьев, иначе через несколько лет, ну даже пусть десятков лет, останемся без сырья для газогенераторов. А газогенератор на заводе заложен огромный. Если честно, заложил его таким просто потому, что не имею ни малейшего понятия о том, какая у него будет производительность. Эксперименты с прокаливанием стружек дали некоторые цифры — с килограмма дров получается 450 грамм жидкости, если пары конденсировать. К этому около 300 грамм угля, а остальное — уходит в газы. Газы, при этом горючие. Применение углю и горючим газам уже есть. Уголь на домны, а газы пойдут топливом для заводской коловратной машины. А вот на конденсат у меня были планы, как на топливо для канонерок.