Объявление Васильевым ему указа об освобождении произвело на него приятное впечатление и обрадовало. За ним были выведены Хана Лувищук,
[132] София Виленкина
[133] и затем Мария Смирнова.
[134] На лицах последних двух, кстати сказать, довольно тупых, ничего не отразилось, и только на лице молодой девушки Лувищук пробежала едва уловимая тень радости. Из 24 человек [содержавшихся в тюрьме Трубецкого бастиона] освобождены были 4 человека.
[135] <…> Я вышел во двор Трубецкого бастиона, чтобы сделать допуск на свидание. Было около 9 или 9 1/2 часов утра. Когда я подходил к выходной калитке, то увидел, что во двор Трубецкого бастиона вместе с лицами, пришедшими на свидание к арестованным, были впущены дежурным унтер-офицером четыре или пять человек неизвестных лиц. Я пошел к ним навстречу. На мой вопрос, к кому они явились на свидание, неизвестные лица ответили, что они присланы сюда Союзом союзов
[136] и представляют из себя комиссию, на обязанности которой возложено присутствование при освобождении арестованных и затем, если нужно, снабжение деньгами, одеждой, квартирами и медицинской помощью, что среди этой «комиссии» находится один присяжный поверенный (г. Зарудный
[137]), один врач, один бывший помощник председателя Петербургского окружного суда и прочие. При этом они показали мне записку (печатную на пишущей машинке) Союза союзов и заявили, что им разрешено присутствование и графом Витте. Я им твердо ответил, что к присутствованию при освобождении арестованных я не имею права их допустить и не допущу, что записка Союза союзов для меня не документ, что я такого учреждения не знаю и попрошу их всех удалиться за калитку, что и было ими исполнено. <…> Тем временем я успел сходить к коменданту и доложить об этом происшествии. Комендант приказал ни под каким видом во двор Трубецкого бастиона их не впускать. Наконец стали выводить на свободу арестованных. Первым вышел Гальперин (его ожидал родной брат, помощник присяжного поверенного). Члены Союза союзов встретили его с восторгом, обнимали и целовали.
[138] Из Васильевских ворот высыпала толпа жен и детей унтер-офицеров наблюдательной команды и жандармских
[139] и с любопытством смотрели на эту картину. Второю вышла Лувищук, которую ожидала сестра. Она была встречена так же восторженно. <…> Наконец вывели и остальных освобожденных женщин, и вскоре из калитки вышел товарищ прокурора Васильев. «Комиссия» во главе с Зарудным приступила к нему. Васильев остановился у калитки; лицо его было взволновано и покрылось румянцем. Зарудный обратился к нему властно, требовательно, приблизительно с такими словами: «Я, Зарудный, от имени представителей Союза союзов требую от вас, чтобы вы дали мне категорический ответ, в точности ли исполнен Высочайший указ и нет ли таких арестованных, которые по указу Государя не освобождены. На нас лежит долг успокоить общество».
Васильев ответил, что он может говорить только о том, что сам сделал и что из Трубецкого бастиона он освободил, согласно данного ему предписания, четырех арестованных, а в остальных местах были другие исполнители.
«Значит, вы категорического ответа нам дать не можете, – заметил Зарудный. – Нам известно, что Стародворский[140] томится в заключении двадцать два года и до сих пор не освобожден. Общество не будет успокоено, оно по-прежнему в тревоге, арестованные освобождены не все!»
При этом члены Союза союзов демонстративно повернулись и удалились из крепости. <…>
Из записной книжки № 5
(Великая Русская Революция. 1917 г.)
23 февраля
Началась забастовка рабочих на заводах в Петрограде. Народ вышел на улицу и стал требовать хлеба.
26, 27 и 28 февраля решительные дни. Напряжение рабочих и войск достигло наивысшего предела. Переход войск на сторону народа.
26 февраля ко мне позвонил комендант крепости генерал Никитин[141] и сообщил, что сейчас к нему позвонил Командующий войсками округа Генерал Хабалов[142] и передал приказание именем Государя, чтобы он принял в Трубецкой бастион для заключения 800 чел. Павловского полка и что эти лица будут доставлены этой ночью.[143]
В ночь с 26 на 27 февраля в 5 1/2 час. утра были доставлены под сильным конвоем преображенцев только 19 чел. Павловского полка, а остальных обещали доставить дополнительно.
Ночью 27 февраля около 2 час. ночи раздался звонок в Трубецкой бастион. Звонил генерал-майор Перцов[144] и спрашивал, можем ли мы принять в Трубецкой бастион еще 1500 чел. арестованных. Я ответил положительным отказом.[145]
Утром 27 февраля генерал Перцов позвонил в Трубецкой бастион и передал, что павловцы присланы не будут и что для них найдены два вполне просторных барака, где они и будут размещены. 27 февраля критическое положение крепости. Кругом стрельба, хотя и не по крепости. Рота запасного батальона 3-го стрелкового Его Величества полка в качестве защитников на крепости. Прапорщик и стрелки на стене Петровской куртины.
Десятник Алекс. Иванов и втаскивание какого-то орудия на стенку.
Тревожный день, разговоры, окончательное совещание у Коменданта. Решено выдать арестованных.
Тревожная ночь с 27 на 28 февраля. Перевод 19 чел. арестованных павловцев из Трубецкого бастиона на артиллерийскую гауптвахту в манеж.
