Пьесы - [44]
Ч и к о л е в. Вы позволите?
Из зала поднимается Л а ч и н о в и садится за стол президиума.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Я думаю, господа, члены правления «Изобретатель Яблочков и компания» не будут протестовать против того, что их места в президиуме заняли ученые, изобретатели, инженеры…
Долгие несмолкающие аплодисменты, крики «ура», и вдруг загорается электрическая свеча на столе.
Продолжайте, господин Яблочков, ваши опыты.
Я б л о ч к о в. Продолжаем опыты по дроблению электрического света. Вот эти фонари со свечами соединены по-старому, последовательно, и питаются постоянным током. Гаснет или портится один фонарь или даже одна свеча в фонаре, — гаснут все последующие. Так было раньше.
В полной тишине Яблочков производит опыты. Он подходит к столу и включает ряд фонарей.
Но сделанные по нашим заказам электромашины дают нам сейчас альтернативный, то есть переменный ток. Нами достигнуто разделение электрической энергии, и если погаснет одна свеча, все последующие будут гореть! (Делает такой же опыт с другим рядом фонарей.) Таким образом, с помощью изобретенных мною бобин, работающих только на переменном токе, даже при последовательном включении, от одного источника тока можно получить любое количество независимо горящих ламп. Включите лампы по всей сцене!
Загораются лампы на сцене. Шум восторга в зрительном зале. Вступает невидимый оркестр. Резкие, прорезающие тьму аккорды Первого фортепианного концерта Чайковского. Победная мелодия света.
Зажгите свет в зале!
Загораются фонари по всему зрительному залу.
Зажгите большую люстру!
Загорается люстра. Свет заливает театр.
Русский свет зажегся над миром. И никто никогда не погасит его! Он будет гореть через пятьдесят и через сто лет. Наши счастливые потомки будут сидеть в этом зале, освещенные электрическим светом. И вместе с этим светом мы отдаем им нашу жизнь, наш труд, нашу кровь.
Он берет со стола электрическую свечу. Во всю мощь звучит оркестр.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
Он стоит посреди сцены, высоко подняв электрическую свечу.
З а н а в е с.
1950
ЯКОРНАЯ ПЛОЩАДЬ
Драматическая повесть в двух частях
ВЛАДИМИР БОРИСОВИЧ ЧЕМЕЗОВ — контр-адмирал.
ТАТЬЯНА — его дочь, 20 лет.
СЕРГЕЙ СЕЛЯНИН — старший матрос.
АННА ПЕТРОВНА, 42 лет.
ГРИГОРИЙ РОДИОНОВИЧ БОНДАРЬ — капитан-лейтенант.
Основному действию на сцене сопутствуют эпизоды, проецируемые на экране. Однако не все театры, ставящие пьесу, очевидно, захотят прибегнуть к помощи кино. Тогда функцию киноэкрана могут выполнять диапозитивы или светящиеся транспаранты, живописные полотна и музыка.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В центре Якорной площади на темном камне памятник адмиралу. Каменные волны лижут подножие памятника. Адмирал внимательно вглядывается вдаль. Якоря окружают памятник. На цоколе выбиты слова: «Помни войну!»
За сеткой косого осеннего дождя братские могилы и очертания знаменитого собора.
Мимо памятника идет матрос. У него в руках сверток. Матрос останавливается возле памятника. Порыв ветра доносит звук корабельной сирены с залива. Дождь усиливается. Каменные волны у памятника превращаются в настоящие. Корабли у пирсов. Волны покачивают круглое тело подводной лодки. Дождь.
Просторная квартира, здесь живет контр-адмирал Чемезов. Высокие потолки с лепными лилиями и амурами. Столовые часы в дубовом футляре с большим, в виде якоря, маятником и с двуглавым орлом над циферблатом. Дубовый многостворчатый буфет и горка с посудой. Кожаный диван и телевизор. По бокам двери: справа — в кабинет, виден край массивного стола с телефоном и шкаф с книгами, слева дверь в спальню. На задней стеке высокие окна, выходящие на Якорную площадь. Вдали очертания собора. На стеклах окон капли дождя. Между окнами картины в старинных золоченых рамах: Бёклин, Айвазовский. Квартира немного запущена. Это видно и по кипе старых газет на буфете, и по скатанному в углу ковру, и по часам, показывающим одно время, а отбивающим другое. Вот сейчас, например, часы показывают шесть, а бьют девять. Эти удары подсчитывает сидящая за большим столом девушка. На ней голубая шерстяная кофточка с короткими рукавами. Это Т а т а Ч е м е з о в а.
Т а т а. Шесть, семь, восемь, девять… (Смотрит на циферблат столовых часов и на свои ручные.) Шесть, шесть, шесть. А эти бьют девять. (Часам.) Надо бить правильно.
Звонок. Т а т а бежит открывать. Возвращается вместе с С е р г е е м, м а т р о с о м, он в бушлате и в бескозырке, в руках у него сверток.
Наконец-то!
С е р г е й (это тот самый матрос, который проходил по Якорной площади. Он снимает бушлат, бескозырку, причесывается. Осторожно кладет сверток на подзеркальник, показывает на часы). Восемнадцать ноль-ноль.
Т а т а. Показывают одно, а бьют другое. Как-то ночью я проснулась — они пробили тридцать один раз. Садись.
С е р г е й. Выбросите их. Или почините.
Т а т а. Тут с ними никто не может справиться.
С е р г е й. Давай я попробую.
Т а т а. Трюмный машинист. Куда тебе с таким тонким механизмом!
С е р г е й. Машинист же.
Т а т а. Трюмный же.
С е р г е й. А вдруг. (Отодвигает от стенки часы, вскрывает заднюю дверцу.)
