Пьесы - [6]
Музыка и песня изменились. Ее поют казаки тихо и с тихим посвистом. «Чубарики, чубчики, ка-ли-на-а!..»
Г о л о с а. Куда прете, бородачи! Штаб здеся!
— Мы к атаману. Сказали, что он в большой американской палатке. Это ж она?
— Ну, она.
— Ну вот. Мы от всего полка.
— Хотим успросить атамана: докель бежать будем?
— На самой границе раскорячились. Позади река.
— Так он и будет вас слушать. Заседают они. И япошка с ими сидит… Тихо! Слышь, сам атаман теперь говорит.
С е м е н о в. Мы уже были почти у самой Читы…
К у р а к и. И опять назад бегом… Как это по-русски? Исходная позиция? Ага?
С е м е н о в. Да. Вы правы, господин Кураки. Нас отбросили обратно к границе… Но почему? Я вас спрашиваю, господа офицеры! Недовольство наших друзей вполне обоснованно. Они оказывают нам весьма существенную помощь оружием, провиантом, частично даже людьми…
К у р а к и. Деньга тоза…
С е м е н о в. Деньги дают другие, господин капитан. Американцы, французы, англичане…
К у р а к и. Тем хузе…
С е м е н о в. Да, тем хуже для нас. Вы правы, но не в этом дело. Я спрашиваю вас, господа офицеры!.. Что по этому поводу думает мой начальник штаба полковник Казанов?
К а з а н о в. Осмелюсь заметить, господин атаман, что основная причина наших неудач за последние два месяца — это недооценка сил противника…
С е м е н о в. Чепуха! Какие у них силы?! Плохо вооруженные, разношерстные отряды шахтеров, железнодорожников. Отряд матросов под командованием какого-то Лебедя да вооруженные наспех немецкие и венгерские военнопленные — мадьяры. Винегрет!
К у р а к и. Что есть винегрет?
С е м е н о в. Салат!
К а з а н о в. Я с вами вполне согласен, господин атаман. Но, серьезно анализируя поведение противника, я пришел к выводу, что все эти отряды очень умело направляются единой волей. Обходные маневры в сочетании с внезапными контрударами, последовательность стремительных атак определяют и стиль и характер их командования, и мы не можем этого недоучитывать…
С м и р н о в. Полковник Казанов, остановитесь. Вы захвалили Лазо!
С е м е н о в. Да. Это поразительно. Мой начальник штаба и так расхваливаете противника, что… Фантасмагория, полковник! Стремительность, последовательность, стиль, характер? Черт знает что! Какой у них может быть стиль? Откуда характер? Лазо — мальчишка и не в меру горяч. Вот и весь его стиль. Идет очертя голову. На этом мы его и поймаем! Я разгадал его замысел. Он хочет отрезать нам путь к отступлению в Маньчжурию, полезет на эту сопку. И… обломает себе зубы. А в это время мы со станции Мациевской всей нашей кавалерией обрушимся с фланга на их пехоту, рубим, опрокидываем их, поворачиваем вспять, висим на их плечах и прямой дорогой, без всяких там обходов и заходов, прямой, говорю, дорогой, войдем в Читу! Вот мой стиль. Наша стихия — бой, натиск, буря, смерч!!
Аплодисменты.
Г о л о с а. Великолепно!
— Смело!
— Дерзко!
— Умно!
— Браво, атаман!
К у р а к и. Така. Прямо Сита. Осень хоросо! Браво!..
С е м е н о в. Я резюмирую, господа офицеры: представленный моим начальником штаба полковником Казановым план разгрома красных у сопки Тавынь-Талагой с моими коррективами я утверждаю. Заседание окончено. Вы свободны, господа…
К у р а к и. До свидания, господин Семенов, до скорой встреси… А вы, господин полковник, о сем така осень задумался? Ага?
К а з а н о в. Хочу все же представить себе: о чем сейчас думает этот «мальчишка» Лазо?..
Музыка.
Л а з о. Итак, нам известно, что атаман Семенов сильно укрепил сопку Тавынь-Талагой и ждет нашей атаки в лоб, а сам собрал большую группу кавалерии на станции Мациевской, чтобы во время нашего штурма ударить на нас с фланга. Данные разведки точные, я проверял сам. Теперь прошу внимания, слушайте задачу. Семенов ждет нашей атаки завтра на рассвете. Мы же атакуем его сегодня, как только начнет темнеть. Сигнал к атаке — взрыв на станции Мациевской. Отряд Лебедя, после взрыва на Мациевской, атакует кавалерию Семенова и отвлекает ее от нашего главного удара. Одобряете, комиссар?
П о л и в а н о в. Пожалуй…
В дверях теплушки шум.
У с к о в. Говорю, не велено! Товарищ Лазо с комиссаром заседают. Дисциплина!..
Л а в р о в. Катись ты со своей дисциплиной! (Входит, бряцая оружием.)
П о л и в а н о в. В чем дело, товарищ Лавров?
Л а в р о в. Ага! Товарищ Поливанов, и ты здесь? Хорошо! Сейчас мы это дело размотаем!
Л а з о. Товарищ Лавров недоволен участком, который я отвел отряду анархистов для атаки сопки.
П о л и в а н о в. Жалуетесь на неудобство местности для атаки?
Л а в р о в. Я не жалуюсь, я требую!
П о л и в а н о в. Громковато, товарищ Лавров.
Л а в р о в. Что? Я, не понял?!
П о л и в а н о в. Громко, говорю, кричите, а командующему думать надо перед боем. Думать в тишине…
Л а в р о в. Ну да, ясно. Сегодня он будет думать в этом вагончике, а завтра — стоять на бугорке и в бинокль поглядывать, как мы, гордые альбатросы революции, будем карабкаться на эту сопочку, будь она проклята!
П о л и в а н о в. Верно, только длинно. А короче — ему стоять на бугорке, а тебе — брать эту сопочку, будь она, конечно, проклята трижды.
Л а в р о в. Ага. Ясно. Спелись.
П о л и в а н о в. Вот именно. Спелись, и давно. Пойдем-ка, Лавров, на свежем воздухе побеседуем. А то я врываюсь, ты врываешься, а человеку думать надо перед боем.