Пьесы - [45]

И в а н (сердится). А зачем мы добровольно пошли на войну? Бояться, да? Нет, брат, пошел на войну — храбрись!

М и т я. Ой, не знал я, что такая война бывает!.. Первый бой целый день и такой страшный… Тебе хорошо, Ваня, ты не боишься… А я… Я весь оглох, а тут еще нога… рана… пить все хочется. Жара…

И в а н. На, попей вот, полфляги осталось.

М и т я (берет флягу, пьет). А ты?

И в а н. Я потерплю. Тебе надо. Ты раненый.

М и т я. Спасибо, Ваня. Ты и катушку, и аппарат, и меня тащил. Ты устал, Ваня, отдохни, пока тихо… И только ты, пожалуйста, не говори, что я боялся, никому не говори, ладно?

И в а н. Ладно.

М и т я. И еще уже совсем никому не говори, что я утром, как это началось, кричал «мама»! Пожалуйста. Что ты смеешься?

И в а н. Это я так. Я сам только что свою маму вспомнил. Как провожали меня… что говорили… Отец у меня, Митя, будь здоров, но мать… нет такого человека больше на свете.

М и т я. У меня тоже мама хорошая, добрая… В выходной — спи себе!.. Никогда не будила…

И в а н. Все матери лучше не надо, а мы их слушались? То-то и оно! Отца все же боялись, а мать… Я раз осенью пахал под зябь на тракторе, промок, замерз, пришел домой злой. Она мне: «Съешь, Ваня, то, съешь это, перемени белье, надень сухое…», сапоги сняла с меня, а я злой; как дурак и нагрубил ей… она даже обиделась… а потом заснул, слышу, что-то в ногах шебуршит. Открыл один глаз, а это мама ноги мне получше укутывает. Обиженная на меня, а укутывает. Я чуть не заревел… Никогда не забуду…

М и т я. Да, хорошо нам жилось, Ванька, ничего не скажешь. Что нам еще надо было?! Все есть. Одеты, обуты. Через день, а то и каждый день — кино. У меня даже отдельная комната была. Только учись. А мы все тройки да тройки.

И в а н. У меня по военному делу одна пятерка все-таки была. (Вспоминая.) Да нет, Митя. Я бы и по всем предметам мог хорошо. Наука у меня шла. Драмкружок меня сильно сбивал.

М и т я (лукаво). А в драмкружке — Верочка.

И в а н (вздохнул). И Верочка… не совру.

М и т я. Целовал ее?

И в а н. Ты скажешь.

М и т я. И не обнял ни разу?!

И в а н (смущаясь). Нет, один раз обнял. Пьесу такую играли. Обниматься мне с ней было положено. Просто смешно. Люди смотрят, а я ее обнимаю. Так, не сильно, конечно, нарочно, как искусство требует. И поцеловать даже надо было, в ухо только. Так на сценах все артисты целуются, вроде в губы, а сами в ухо.

М и т я. Ну в ухо хоть поцеловал?

И в а н (рассердился). Да нет же, говорю!

М и т я. Ну ты даешь, Иван! Целый год ходил с девчонкой…

И в а н. Стой! Стой, Митька. Какой сегодня день?

М и т я. Забыл. Август… Сорок второго года…

И в а н. Двадцать третье число. Вспомнил!

М и т я. Ну так что?

И в а н. А то, что сегодня же день моего рождения! Вот держи, у меня целых две банки консервов…

Снова вон самолетов, взрывы, всплески огня. Митя прячется под шинель. Иван тоже укрывается шинелью, а потом срывает ее с себя и укутывает ею катушку и телефон.

Дурак! Забыл с перепугу про аппарат… (Ложится рядом, прижимаясь к земле.)

Близкий всплеск огня, и снова тихо. Митя вскакивает.

М и т я (делает несколько шагов). Нате, нате, добивайте, гады! (Рвет на себе гимнастерку, падает.)

Иван кидается к нему.

И в а н. Митя! Митя, что ты? Что с тобой?!

М и т я. Конец, Ваня. Еще раз садануло. Теперь в плечо, кажется.

И в а н. А ну! (Рвет на нем гимнастерку.) Так и есть, плечо. Лежи тихо, сейчас перевяжу. (Рвет зубами пакет.)

М и т я. Не надо! Не надо меня перевязывать! Все равно смерть! Это их последний огневой налет. Им от нас никто уже и не ответил. Все наши ушли. Теперь пойдет их пехота и танки. Все равно…

И в а н. Молчи. (Делает ему перевязку.) Вот так, так. Главное, не надо терять крови. Ослабнешь, а нам идти еще с тобой.

М и т я (с тоской). Куда идти мне? Нет, Ваня… Я не пойду. Голова кружится. А тащить меня опять… Не надо, Ваня… Брось меня, брось… Ты один еще пройдешь, а я…

И в а н. Молчи!.. А если бы я был ранен, ты бы меня бросил?

М и т я. Что ты, Ваня, что ты?!

И в а н. То-то же… Ну и молчи. Вот так. Скоро стемнеет. Ты лежи. У меня связь с батальоном нарушена. Должно, провод перебили, когда тянул под огнем… Ты лежи, а я поползу, найду разрыв, соединю, дозвонюсь, придут, помогут, заберут тебя в санбат… Лежи…

М и т я (усмехаясь). «Санбат»… Никого же нет, Ваня. Мы тут одни, у разбитой батареи. А кругом только степь горит. Глянь, как землю испортили, хлеб почернел, а воздух гарью только и пахнет… (Дальше он что-то бормочет, не разобрать.)

И в а н (уползая). Ты лежи, Митя, лежи тихо. Не надо говорить, ослабнешь… Я сейчас… Я скоро… Я скоро вернусь… (Уползает.)

Пауза.

М и т я (совсем слабым голосом). Ваня… Ваня… Что же ты молчишь? Ты не бросишь меня, Ваня… (Улыбаясь, убежденно.) Не-е-ет… (Умирает.)

Большая пауза. Пригнувшись и держа в руках провод, бежит  И в а н. Близкий всплеск огня. Иван падает, ползет.

И в а н. Ну вот и я. Все в порядке, Митя. Два обрыва соединил. Теперь будет связь с батальоном. По мне били, сволочи. Засекли. Черта с два!.. (Крутит ручку телефона.) «Телега», «Телега»!.. Я — «Колесо». Неужели опять провод перебили? Надо же! Я вон какой, а в меня не попали, а провод… он же тоненький, и на тебе!.. Просто смешно. Ладно, Митя, я поползу еще… Митя? Митя?.. Ты что?