Пьесы - [12]
Пустыня. А т а - Т ю р к и С а п а р лежат в дозоре.
А т а - Т ю р к. Вах, как же это получилось, Сапар-джан, что я, человек преклонного возраста, бросил дом, старуху жену, взял и сел на коня? Зачем мне это надо было? Удивляюсь я себе.
С а п а р. На все воля аллаха, Ата-ага. Ты меня извини, но я замечаю, у тебя последнее время испортился характер: ворчишь без конца. Раз все от аллаха…
А т а - Т ю р к. Вах, Сапар-джан, как же не ворчать, сынок? Не могу понять, зачем мы тут прячемся, в песках, будто играем с кем-то в прятки? Ты можешь мне объяснить, что мы здесь делаем?
С а п а р. Ждем благоприятного момента. Я так понимаю. Но как только дядя Мердан…
А т а - Т ю р к. «Дядя Мердан, дядя Мердан»! Брось! Я думаю, не сбился ли он с правильного пути, твой дядя Мердан?..
С а п а р. Ата-ага!
А т а - Т ю р к. Да, да. Если это не так, почему он позволяет Мураду-Гюрзе грабить таких же бедняков, как мы? Раньше было понятно: баи грабили бедняков, дайхан, а теперь что же получается? Бедные грабят бедных. Хорошо это?
С а п а р. Ата-ага, когда дело касается чести, разница между богатым и бедным исчезает. Я так понимаю.
А т а - Т ю р к. Эх, молод ты еще, сынок! Ничего не смыслишь в жизни. Что бы там ни было, а мне не по душе то, что мы творим.
С а п а р. Если не по душе, иди домой и отлеживай там себе бока на тюфяке.
А т а - Т ю р к. Если мы будем и дальше рыскать, как волки, по голодной пустыне, я так и поступлю, парень. И тебе советую сделать то же. (Поднимается, хочет идти. Неожиданно настораживается.) Взгляни, Сапар-джан, кажется, там кто-то идет. Или мне мерещится?
С а п а р (вглядывается). Да, идут двое. Это не наши. Направляются в нашу сторону. (Поднимает ружье.)
А т а - Т ю р к. Погоди, Сапар, сначала надо узнать, кто такие.
С а п а р. Иди, Ата-ага, сообщи дяде Мердану, а я буду следить за ними.
Ата-Тюрк уходит. Сапар прячется за кустом верблюжьей колючки.
Появляются Г е л ь д ы - Б а т ы р и А н т о н о в.
Г е л ь д ы - Б а т ы р. По-другому надо было действовать, Георгий.
А н т о н о в (оглядывается). Что тебе не нравится в наших действиях, Гельды?
Г е л ь д ы - Б а т ы р. Я думаю, не лучше ли тебе вернуться назад, к отряду?
А н т о н о в. Перестань. Опять ты об этом… Осторожничаешь.
Г е л ь д ы - Б а т ы р. На сердце у меня неспокойно, Георгий. Кроме того, в народе у нас говорят: «Осторожность украшает джигита».
А н т о н о в. Пока мы делаем все правильно, товарищ командир. Вон за барханом наш конный отряд. Если что — ребята подоспеют.
Г е л ь д ы - Б а т ы р. Говорю, тревога на сердце, Георгий. Все-таки веду тебя в логово хищного зверя.
А н т о н о в. Не ты меня ведешь — долг наш партийный, советский ведет нас обоих. Да и не ты ли говорил мне о Мердане-Пальване как о человеке, не лишенном благородства?
Г е л ь д ы - Б а т ы р. Времена меняются, Георгий. Меняются обстоятельства — и человек меняется.
А н т о н о в. Но если не переговоры — тогда, значит, бой, Гельды?
Г е л ь д ы - Б а т ы р. Да, бой. Нас меньше, но на нашей стороне внезапность. Окружим банду — и ударим. А потом пусть наш, советский суд определяет степень вины Мердана-Пальвана.
А н т о н о в. Послушай, Гельды, в самый последний момент ты меняешь точку зрения. Как это понять?
Г е л ь д ы - Б а т ы р (несколько раздраженно). Не знаю, Георгий, не знаю.
А н т о н о в. Я знаю. На тебя действуют все эти разговоры о твоем родстве с Мерданом-Пальваном. Решение вопроса вооруженной схваткой заткнуло бы рты всяким там Тилькичиевым, попрекающим тебя симпатией к брату жены. Разве не так?
Г е л ь д ы - Б а т ы р. Возможно, ты прав, Георгий. Возможно. Но самое странное… самое странное, друг, это то, что я и в самом деле симпатизирую Пальвану. И проклинаю себя за эту слабость. Но ничего не могу поделать. Все-таки брат жены, а?
А н т о н о в (усмехается). Самое странное, что я и сам симпатизирую ему! Из-за тебя, Гельды, из-за Сахрагюль… И очевидно, это совсем не странно, а очень даже по-человечески. Не истуканы же мы каменные, живые люди. Опаснее другая крайность — ожесточиться до потери всего человеческого.
Г е л ь д ы - Б а т ы р. А что на этот счет говорят умные книги, наша великая теория? Все-таки ты мой комиссар, должен знать.
А н т о н о в. Великая теория тоже на нашей стороне, Гельды. Тот, чье имя носит эта наша теория, считает, что государство отсекает от себя свои живые части всякий раз, когда оно делает из гражданина преступника. Поэтому не будем терзаться. Мы действуем разумно. Надо непременно перетянуть Мердана-Пальвана на нашу сторону, если это, конечно, возможно. Пусть его люди вернутся в свои аулы, к семьям. Кроме того, если мы сейчас навяжем Мердану-Пальвану бой, он может уклониться от него. Он не дурак, уйдет еще дальше в Каракумы и еще больше ожесточится. То, что мы делаем с тобой сейчас, это тоже сражение. Мы обязаны думать о завтрашнем дне. Если Мердан-Пальван примет наши условия, дайхане десятков аулов избавятся от страха перед грабежом, получат возможность спокойно заняться крестьянским трудом. Люди не будут бояться идти в кооперативы.
Из-за куста выходит С а п а р.