Пьесы и сценарии - [23]
Это вот и есть ошибка роковая!
Нашу слабую, истерзанную, стиснутую волю,
Так устроено, что давит вся громада,
Весь их аппарат, сведённый к острию.
В эти трудные, но считанные ночи — надо! —
Надо, Ваня, удержаться на краю!
Эту скачку дикую до пены и до храпу
Выдержать, чтобы себе не опротиветь самому.
ДИВНИЧ
(выходя с Мостовщиковым)
Божьей твёрдостью я выстоял в Гестапо
Божьей милостью пройду сквозь ГПУ.
Проходят.
РУБИН
(обнял за плечи сидящих Елешева и Холуденева)
Не кляните современность, сыновья России!
А когда мы не были восточной деспотией?..
Всё пройдёт, что, маленьким, нам кажется так тяжко.
На счетах Истории мы — жалкие костяшки…
ГАЙ
А зенитки — без снарядов! Мост, река, —
Я обоих «мессершмитов» сбил из дэ-ше-ка.
Воевал я им, ребята, за четыре дурака…
(Стонет, схватясь за голову.)
КУЛЫБЫШЕВ
Нешто, сынок, о прошлом не плачь.
Не тёрши, не мявши не будет калач,
В голове-то всякая дурь буровится.
Не мутясь и море не становится.
РУБИН
(он уже с Дивничем)
Христианство — да! Как и мужчина каждый,
Дорожу я убеждением, достигнутым однажды.
Но когда-нибудь я в ложности его уверься, —
Только, только христианству я бы отдал сердце!
Нет светлей учения от мира римо-греческого
До вершины гения германского.
Я пошёл тропой бы Сына Человеческого!
Я бы выпил чашу сада Гефсиманского!
Я в виду имею, безусловно,
Христианство не в догматике церковной…
Проходят.
МОСТОВЩИКОВ
Вот король Норвегии — тот душка,
От безделья бродит улицами Осло,
С подданным в пивнушке выпьет пива кружку,
Иностранца поучёней зазывает в гости.
Не взмутит недобрым словом гнева
Любознательной своей природы дар,
А его супруга королева,
Взяв кухарку, ходит на базар.
ВОРОТЫНЦЕВ
(Печкурову)
Мы до судорог цепляемся за жизнь, на этом ловят нас.
Мы — любой, любой ценою жить желаем.
Мы идём на все позорные условия
И — спасаем. Не себя уже. Спасаем — негодяя.
Но — непобедим, неуязвим
Тот, кто жизнью собственной уже не дорожит.
Есть такие. Стань таким! —
И не ты — твой следователь задрожит!
ЕЛЕШЕВ
(Холуденеву)
Яркость чувств и росплески ума —
Всё для них! Для них мой каждый шаг!
Архитектор, строил я дома,
В обществе блистал я, весельчак, —
Всё для них!..
ХОЛУДЕНЕВ
Я слушать не могу без жёлчи!
Чёрт волок меня над книгами всю молодость прогнить!
Я сейчас готов с тоскою волчьей
Серенаду женщинам провыть!
Фьяченте по-итальянски мурлыкает страстную песенку.
А теперь дадут мне десять лет…
Мне тянуть их в заполярном мраке, вдалеке…
Собачёнкой я готов бежать вослед
Ножке женской, отпечатанной в песке.
Холуденев уронил голову. Рубин уже теребит Кулыбышева.
РУБИН
Сам я, сам я знал богатые колхозы,
У колхозников — коровы, овцы, свиньи, козы…
Из глубины сцены быстро идут и мимо котла выходят вперёд Прянчиков и сопровождающий его 1-й надзиратель в грязно-белом халате поверх формы. Зритель не сразу может понять, что неестественно в чрезвычайно элегантном костюме и в движениях Прянчикова: все до единой пуговицы на его костюме и прочей одежде обрезаны, и одежда кое-как скреплена верёвочками. Прянчиков в движениях быстр, но стеснён — не обронить бы чего.
ПРЯНЧИКОВ
(на ходу)
Почему к военным ли, к гражданским
Обращение одно у вас — «давай! давай!» —
А? Товарищ?
1-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Волк тебе товарищ в лесе Брянском.
Барахло в прожарку скидавай!
ПРЯНЧИКОВ
(снимая левой рукой мягкую шляпу, из-под которой рассыпаются богатые каштановые волосы, правую руку вытягивает на мгновение вверх вперёд)
Хайль Гитлер, господа!
(Правою рукою — «рот фронт».)
Да здравствует товарищ Сталин!
(Мелко помахивает Фьяченте.)
Вива Муссолини!
(Отмахивается.)
Хай живэ Бандер!
Разрешите вам представиться? Я — Валя
Прянчиков. Я — агитатор против возвращенья в эС-эС-эР!
Елешев, крадучись, приближается и шепчет ему на ухо.
(Во весь голос.)
Я предупреждён! Я знаю! — в контрразведке
Между нами могут быть наседки.
Но как честный человек скажу вам, не тая,
Что я
1-й надзиратель за его спиной продувает машинку для стрижки. Все разговоры и хождения прекратились, Прянчиков — в центре внимания.
С мировой буржуазией — в самых тесных рамках,
С мировым рабочим классом — еле-еле-еле.
Оборотный капитал — три сотни тысяч франков.
Особняк, жена, машина — всё в Брюсселе.
(Присаживается на чурбак.)
1-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Вши-то есть?
ПРЯНЧИКОВ
Как вы сказали?
1-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Вши.
ПРЯНЧИКОВ
(разражается хохотом, теряет равновесие и упал бы с чурбака, если б не схватился рукою за землю)
Ха-ха-ха! Давно я не смеялся от души!
Где ж им взяться? Людоеды! Дурносопы!
Я ж не из Москвы приехал — из Европы!
1-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Я сказал тебе — скидай в прожарку!
РАБОЧИЙ
(с верха котла)
Гражданин начальник! Тут уж докипает.
1-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Ну, не надо.
ПРЯНЧИКОВ
Гран мерси! Я рад. На родине так ярко
Человек простые радости переживает!
Да! Совсем забыл я, господа, — один вопрос:
Уровень промышленности, что же, — не возрос?
Ай-ай-ай, как до сих пор тут туго всё!
По тому сужу, что эти вот чины
У меня обрезали все пуг’вицы,
И совсем не держатся штаны.
КЛИМОВ
Металлические были?
ПРЯНЧИКОВ
Что вы! Из кости.
КЛИМОВ
Значит, шик?
ПРЯНЧИКОВ
Конечно. Цвета крем.
КЛИМОВ
Так в посылку взяли. Паря, не грусти,
Пуг’вицы обрезывают всем.
ПРЯНЧИКОВ
Да, но как же быть?
КЛИМОВ
А сделаем из хлеба.
ПРЯНЧИКОВ
(впервые внимательно оглядывается)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки.
100-летию со дня начала Первой мировой войны посвящается это издание книги, не потерявшей и сегодня своей грозной актуальности. «Август Четырнадцатого» – грандиозный зачин, первый из четырех Узлов одной из самых важных книг ХХ века, романа-эпопеи великого русского писателя Александра Солженицына «Красное Колесо». Россия вступает в Мировую войну с тяжким грузом. Позади полувековое противостояние власти и общества, кровавые пароксизмы революции 1905—1906 года, метания и ошибки последнего русского императора Николая Второго, мужественная попытка премьер-министра Столыпина остановить революцию и провести насущно необходимые реформы, его трагическая гибель… С началом ненужной войны меркнет надежда на необходимый, единственно спасительный для страны покой.
Рассказ был задуман автором в Экибастузском особом лагере зимой 1950/51. Написан в 1959 в Рязани, где А. И. Солженицын был тогда учителем физики и астрономии в школе. В 1961 послан в “Новый мир”. Решение о публикации было принято на Политбюро в октябре 1962 под личным давлением Хрущёва. Напечатан в “Новом мире”, 1962, № 11; затем вышел отдельными книжками в “Советском писателе” и в “Роман-газете”. Но с 1971 года все три издания рассказа изымались из библиотек и уничтожались по тайной инструкции ЦК партии. С 1990 года рассказ снова издаётся на родине.
В книгу вошли рассказы и крохотки, написанные А.И. Солженицыным в периоды 1958–1966 и 1996–1999 годов. Их разделяют почти 30 лет, в течение которых автором были созданы такие крупные произведения, как роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус», художественное исследование «Архипелаг ГУЛАГ» и историческая эпопея «Красное Колесо».
Александр Исаевич Солженицын — всемирно известный русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 года, участник Великой Отечественной войны. В 1974 году был выслан из СССР. В настоящее время живет и работает в США, в штате Вермонт.Повесть А. Солженицына «Раковый корпус» (1963–1967) издается на родине писателя впервые. В основе ее лежат автобиографические факты — ссылка, скитания по чужим углам, страшная болезнь, которую удалось победить.Текст повести печатается по изданию: Александр Солженицын.
Отголоски петроградского апрельского кризиса в Москве. Казачий съезд в Новочеркасске. Голод – судья революции. Фронтовые делегаты в Таврическом. – Ген. Корнилов подал в отставку с командования Петроградским округом. Съезд Главнокомандующих – в Ставке и в Петрограде. – Конфликтное составление коалиции Временного правительства с социалистами. Уход Гучкова. Отставка Милюкова. Керенский – военно-морской министр. – Революционная карьера Льва Троцкого.По завершении «Апреля Семнадцатого» читателю предлагается конспект ненаписанных Узлов (V–XX) – «На обрыве повествования», дающий объемлющее представление о первоначальном замысле всего «Красного Колеса».
В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».
В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 5-й вошли части Третья: «Истребительно-трудовые» и Четвертая: «Душа и колючая проволока».
Первый том 30-томного собрания сочинений А.И.Солженицына являет собой полное собрание его рассказов и «крохоток». Ранние рассказы взорвали литературную и общественную жизнь 60-х годов, сделали имя автора всемирно известным, а имена его литературных героев нарицательными. Обратившись к крупной форме – «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное Колесо», – автор лишь через четверть века вернулся к жанру рассказов, существенно преобразив его.Тексты снабжены обширными комментариями, которые позволят читателю в подробностях ощутить исторический и бытовой контекст времени.