Пьесы - [15]

СКОМОРОХ.

Да за что вы Бога/тыря ругаете?

Сами, поди, не знаете,

что шеломом он достаёт до солнца могучего,

головой расшибает тучу за тучею,

ногами стоит на обоих китах,

а хвост третьего держит в руках!

Вот на третьем то киту

я с вами, братья, и плыву!

РЫБАК 1.

Уж больно мудрёно,

то ли врёшь нескладёно.

РЫБАК 2.

Наш кит, получается, самый большой?

Почему же не виден Бог/атырешка твой?

СКОМОРОХ.

Потому Бог/атырь и не виден,

народ его сильно обидел:

сидят люди на китах,

ловят рыбу всю подряд,

а Бог/атырю да китам уже кушать нечего.

Рыбаки охают, вздыхают, продолжают рыбачить.

РЫБАК 1.

Вот так с байками и предтечами

сахалинцы у моря рыбачили

и не ведали, и не бачили,

как история начиналась другая

про огромную рыбу-карась.

РЫБАК 2.

Вот это про нас!

СКОМОРОХ.

Но как бы мужик ни баил,

а Добрыня по небушку вдарил,

и на остров-рыбу спустился.

На сцену вбегают Добрыня Никитич и Сивка. Рыбаки подскакивают, бросая удочки.

РЫБАК 2.

Народ в ужасе. Бог воротился!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Да не Бог я, а богатырь!

РЫБАК 1.

Вот мы о том и говорим.

Хотим, Бог/атырешка, рыбки,

ведь мы сами хилы яки хлипки.

Сколько неводы наши ни бились,

они лишь тиной умылись.

РЫБАК 2.

Ты б пошёл, взлохматил море синее,

к берегу рыбёшку и прибило бы.

Добрыня Никитич берёт сети, раскачивает их.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Вздохнул богатырь, но сделал

всё что мужланы хотели,

взбаламутил он море синее,

шторм поднял, да сильно так!

СКОМОРОХ.

Затопило волной долину,

дома затопило, овины,

медведей, белок и зайцев,

да жителей местных нанайцев.

(Рыбаки в ужасе убегают со сцены, Скоморох встаёт, отряхивается)

А как волна схлынула,

так долина гнилая и вымерла,

стоит чёрная да пустая.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Никитич что делать — не знает.

Ни людей, ни рыбы, ни леса.

Да куды ж это влез я?

СКОМОРОХ.

Стоит добродей, чешет «репу».

БАБА ЯГА.

(голос из-за кулис)

Вляпался ты крепко!

СКОМОРОХ.

Слышен голос с болота.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Кому ещё тут охота?

СКОМОРОХ.

Со всех сторон хороша,

выходит баба Яга.

Появляется змей Горыныч /Баба Яга/.

БАБА ЯГА.

Одна я в тундре осталась,

так как мудрая, не якшалась

с людями, зверями. Всё лесом…

Какой у тебя интерес тут?

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Я, бабулечка, тоже не сдался,

с чертями срамными дрался.

Да и сам народу погубил, ой, немерено!

Скажи, как жить теперя мне?

А ищу я Забаву Путятичну —

жену царскую. Видимо, «пасечник»

нашёлся на нашу «пчёлку»:

уволок её далече за ёлку.

Ничего ты о том не слыхала?

БАБА ЯГА.

Знаешь, рыцарь, да прилетала

дева-лебедь, сидит в Озёрском,

плавает в водах холодных

моря Охотского, стонет:

то слезу, то перо уронит.

Говорит, что летать не может,

мол, изнутри её черви гложут.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Помутнело в глазах у Добрыни.

Ну, бабка! Промолвил былинный

и бегом к Охотскому морю.

Горе какое, горе!

Добрыня Никитич и Сивка идут по сцене кружок-другой. Бабка убегает со сцены, вместо неё появляется Змей Горыныч, машет крыльями /летит/.

СКОМОРОХ.

А бабка вдруг стала змеем,

полетел он Добрыни быстрее!

БАБА ЯГА.

Присел на камни прибрежные,

морду сменил на вежливую

и обернулся девушкой-птицей.

Ну как в такую не влюбиться?

Змей Горыныч убегает, а вместо него на море появляется Лебедь /змей Горыныч/.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Никитич к брегу подходит,

на деву серьёзно смотрит,

и почти что зовёт её замуж.

Ты бы это, до дому пошла б уж,

Николаша тя ждёт, не дождётся

Ох, как сердечушко бьётся!

ЛЕБЕДЬ.

Опустила очи дивчина.

Ох, воин ты милый,

не люб мне больше муж любимый,

я сгораю по Добрыне!

СКОМОРОХ.

А Добрыня, он парень честный,

растаял при виде невесты,

губу толстую отвесил,

грех велик на чаше взвесил,

и полез с объятиями жаркими

на Забавушку. А та из жалкой

вдруг превратилась в дракона,

жаром дышит, со рта вони!

Лебедь падает. Вбегает Змей Горыныч, хватает Добрыню Никитича, тащит в море и кидает его в воду. Добрыня Никитич барахтается. Поднимаются большие волны, и богатырь тонет. Сивка остаётся на берегу.

ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.

Пришла, былинничек, твоя кончина!

Когтями цап да волочёт в пучину

добра молодца на свет не поглядевшего,

удалого храбреца бездетного.

И кидает змей Добрыню в море синее.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Тонет богатырь. Картина дивная

перед глазами вдруг ему открылась —

это царство подводное просилось

прямо в лёгкие богатырские.

А вокруг всё зелёное, склизкое:

чудные водоросли и рыбы;

караси-иваси, как грибы,

по дну пешеходят хвостами.

СКОМОРОХ.

Вот они то Добрыню подобрали

и вынесли на поверхность.

Но до брега далеко. Ай, ехал

мимо рыба-кит великан.

(из пучины поднимается Кит с Добрыней Никитичем на спине)

Кит воеводушку взял

да на спину свою забросил.

А как забросил, так и загундосил.

КИТ.

Гой еси, Добрынюшка победоносный,

ты избавь меня от отбросов:

на моей спине народец поселился

дюже нехороший, расплодился,

сеет, жнёт да пашет —

кожу мою лопатит.

От боли жить мне тяжко.

Скинь их в море, вояжка!

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Вздохнул богатырь, огляделся,

да уж, некуда деться!

СКОМОРОХ.

Сараи, дома и пашни,

люд песни поёт да квасит

капусту в огромных бочках;

сети ставят, бродят

рыбку большую и малую,

солят, сушат да жарят её

Весело живут, не накладно.

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ.

Разозлился Добрыня. Ай ладно,

помогу я тебе, рыба-кит,

только и ты отблагодари:

довези меня до столицы.

Мне оттуда надобно пуститься,

сызнова да по ново,

на поиски нашей пановы,

племянницы князя Владимира.