Пестрая Банда - [5]

— Тут нет исхода, на который я хотел бы поставить. Впиши. Ставлю десять золотых на то, что до конца года магистрета Нелисея подарит Туримата своей благосклонностью, а Туримат ее отвергнет.

Сельфан прищурился.

— Тебе что-то известно? У тебя есть возможность повлиять на Нелисею?

Эрлит пожал плечами.

— Никогда в жизни не видел эту даму. И никаких рычагов воздействия на нее не имею. У нас даже общих знакомых нет. Если, конечно, не считать тебя и Туримата. — Он усмехнулся. — Но наше знакомство едва ли можно назвать близким, верно?

Сельфан снова полез за пазуху, достал клятвенник и протянул горбоносому.

— Поклянись.

Тот положил ладонь на костяную дощечку с вырезанным на ней заклинанием и торжественно произнес:

— Клянусь, что не знаком с магистретой Нелисеей, не имею на нее никакого влияния и не располагаю сведениями, позволяющими с уверенностью предречь, как сложатся ее отношения с лартом Туриматом.

Клятвенник щелкнул и поголубел, подтверждая, что все сказанное эрлитом — правда.

«Тут должен быть какой-то подвох! — лихорадочно соображал Сельфи. — Невозможно, чтобы этот олух просто выбросил на ветер такие деньги! Но что он может предпринять? Даже если у него найдутся подходы к спесивой гадине, остается еще Тури. Чтобы этот глотающий слюнки идиот добровольно отказался от сделавшей ему аванс Нелисеи? Да режьте меня — не верю! А если не добровольно, то пари будет недействительным и эрлиту придется заплатить штраф. Как ни крути, получается, что олух собственноручно роет себе яму».

Он взял у Бернардизирена листок со ставками, шагнул к столу, макнул перо в чернильницу и решительно внес в список новую строку.

* * *

Сердце Тури вот уже почти два седа[5] исполняло сумасшедшую пляску. То начнет колотиться о ребра, точно озверевший узник, выламывающий решетку, то подпрыгнет к горлу и трепыхается там перепуганной птицей, случайно угодившей в дымоход, то замрет и сожмется в болезненно-сладком спазме. А причина всех этих кульбитов настолько эфемерна, что Тури сам себе не решается ее назвать. Видно, домечтался он ночами о прекрасной магистрете до размягчения мозгов, вот ему и мерещится шут знает что. Спроси кто-нибудь, и Тури не сможет объяснить, что именно. Вроде бы смотрит на него Нелисея как-то иначе. Нет, на занятиях в аудитории все как всегда — будто сквозь него глядит. А вот когда Тури и магистрета случайно сталкиваются один на один, что-то такое у нее на лице появляется… Улыбка? Нет. Тури специально смотрел: губы не меняют формы, не растягиваются, уголки не приподнимаются. И глаза, как будто, такие, как всегда. А взгляд другой. Ласковый? Манящий?

Да нет, чепуха. Тури пытался перед зеркалом воспроизвести этот взгляд, не задействуя мимику, хоть бы что путное вышло! Вид глупейший: истукан истуканом. Померещилось ему, не иначе. Но отчего же тогда скачет шальное сердце? Сердце-то, говорят, не обманешь…

Эх, заглянуть бы Нелисее в душу! Жаль, Тури не менталист. И среди его друзей менталистов нет. Редкий дар. Да и нельзя друзьям в таком деле доверяться. Показать свое уязвимое место с его-то, Туримата, репутацией? Увольте! Нет, нужно самому что-то придумать, чтобы разрешить сомнения.

Сегодня у них практические занятия. На столах, как водится, останутся кусочки породы, реактивы, реторты, которые нужно собрать и унести в лабораторию. Тури еще в начале учебного года незаметно оттер других добровольных помощников магистреты и убирал все это добро сам. Нелисея шла с ним, показывала, что куда ставить. Иногда, если ему особенно везло, в лаборатории больше никого не было. Прежде Туримат не решался заговорить со своей пассией: когда на тебя смотрят, как на ходячую мебель, не очень-то поговоришь. Но теперь… Нужно полистать учебник материаловедения, заготовить пару вопросов. Главное — как-нибудь начать беседу, а потом можно будет сыграть по слуху.

Но заготовленные вопросы ему не понадобились. Когда Туриман с подносом вошел в лабораторию, магистрета заговорила с ним сама:

— Я заметила, что ты проявляешь серьезный интерес к моему предмету, Туриман. Может быть, нам стоит подумать о дополнительных занятиях?

В этот день Тури чувствовал себя всемогущим. Он получил доказательства: Нели явно к нему неровно дышит. Назвала его первым именем! Предложила ему дополнительные занятия! Ха! Знаем мы эти занятия!

Он был в ударе. Давно уже его подколки не вызывали такого дружного хохота. Когда болван Гвинар притащился в столовую и сообщил, что у него кончилась краска, а потом поинтересовался, почему это никто, кроме него, не пошел в металлургическую лабораторию красить наковальни, все просто полегли на столы. Туримата хлопали по плечу, ему подмигивали, показывали поднятые большие пальцы, а Тури скромно делал вид, что он тут не причем, и опускал глаза, чтобы не выдать своего торжества.

Когда поздно вечером в его дверь постучали, он чувствовал себя едва ли не усталым от счастья. И, увидев перед собой Нелисею, не столько обрадовался, сколько обалдел. Даже проверил, на месте ли амулет, рассеивающий мороки. Ее появление в этой комнате — вечером, почти ночью — настолько превосходило самые смелые его мечты, что просто не укладывалось в голове. Тури отступил, жестом приглашая магистрету войти, потом засуетился, заметался по комнате, хватая разбросанные шмотки, сгребая грязную посуду, освобождая стулья, стол. Нелисея молча стояла у двери и ждала. Темные глаза с пляшущими в них отсветами свечных огоньков наблюдали за ним с каким-то непонятным выражением. К смущению и растерянности Туримата добавилась смутная тревога. Эта неподвижная фигура, лицо, похожее на маску, глаза…