Пестель - [79]

Доводы Никиты Муравьева подействовали, и северяне единодушно решили требовать от Пестеля представления конституции, плана действий и согласия на образование особого комитета для их рассмотрения. А до окончательного решения постановлено было объединение обществ отложить.

Но, узнав об этом, Пестель не сдался. Он снова попытался убедить директоров согласиться на немедленное объединение. Он даже имел смелость доказывать необходимость введения в объединенном обществе строгой дисциплины, основанной на безусловном подчинении руководителям. Все было бесполезно.

10

Через несколько дней на квартире Оболенского состоялось совещание с участием Пестеля.

Руководители Северного общества, недовольные упорством Пестеля, горячились, он же, наоборот, держался хладнокровно.

Много толков было вокруг польского вопроса.

Но больше всего спорили об устройстве общества.

— Не требую я от северных членов слепого повиновения одному директору, — говорил Пестель, — а предлагаю составить одну общую Директорию. Тем более, что на юге есть уже два директора. Как же я могу предлагать одного?

— Южные директора назначены непременные, а северные на три года, — ответил Никита Муравьев. — Вот по истечении трех лет можно будет приступить к составлению одной общей Директории.

— Слепого повиновения я не требую, — продолжал Пестель развивать свою мысль, — но говорю только, что надобно единство в действии и порядок в обществе. Я же, не кривя душой, признаюсь, что после революции вообще удалюсь от света.

Трубецкой, насмешливо улыбаясь, заметил:

— Будет ли это, увидим, а пока мы воздержимся от ваших предложений.

Хладнокровие Пестеля как рукой сняло. Он встал и с силой стукнул кулаком по столу.

— Так будет же республика! — крикнул он и, глядя в упор на Трубецкого, прерывающимся от гнева голосом бросил: — Стыдно будет тому, кто не доверяет другому и предполагает в другом личные какие-то виды, когда таковых видов нет! — И вышел из комнаты.

Вспышка Пестеля произвела впечатление. Директора Северного общества почувствовали, что перестарались в своих противодействиях. Встала угроза полного разрыва. Ни Трубецкой, ни Никита Муравьев, ни тем более Оболенский этого не желали.

Пестель еще несколько раз встречался с Оболенским и Трубецким. Последний стал податливее, и они договорились, помогая друг другу, действовать заодно; хотя общества формально не были объединены, обязались «принимать взаимно приезжающих членов, как членов одного общества». Договорились и о том, что если одно из обществ в результате сложившихся обстоятельств должно будет выступить немедленно, то другое общество обязано его поддержать. Формальное же объединение обществ Пестель согласился отложить до 1826 года. В этом году представители севера и юга должны были собраться и решить вопрос объединения, утвердив общую программу действий. Решено было, что Пестель пришлет в Петербург свой конституционный проект и рассуждение «О способах предполагаемых к начатию решительных действий». В свою очередь, северяне тоже разработают конституционный проект и программу действий, а потом, на основе обеих программ и проектов, выработают третью конституцию и общую программу обоих обществ, которые будут посланы на юг. С коррективами Пестеля конституция и программа поступят на рассмотрение объединительного съезда.

Соглашение директоров Северной думы с Пестелем было утверждено на общем собрании всего Северного общества большинством голосов.

11

Однажды Пестель рассказал Матвею Муравьеву-Апостолу, что у него был Федор Вадковский, кавалергардский офицер, один из двух принятых в общество Барятинским в 1823 году.

— Горячая голова, — говорил Пестель, — и рвется к делу, жалуется, что в Петербурге Трубецкой и прочие не дают ему развернуться. Пришел ко мне в надежде получить больше доверия и прав.

Идею создания на севере отрасли Южного общества теперь легко было претворить в жизнь. Вадковский со времени своего вступления в общество привлек к нему троих товарищей-кавалергардов: поручика Анненкова и корнетов Свистунова и Депрерадовича.

На квартире Свистунова было назначено собрание новой ячейки. Всего собралось семь человек. Пестель, Матвей Муравьев, Вадковский, Поливанов (принятый еще Барятинским), Свистунов, Депрерадович и Анненков. Вадковский представил Пестелю четырех кавалергардских офицеров, потом Свистунов пригласил всех занять места за столом и предоставил слово главе Южного общества.

Прежде всего Пестель спросил, согласны ли кавалергарды участвовать в обществе, стремящемся к установлению нового строя в России. Все ответили утвердительно. После этого он в пространной речи изложил свою программу, доказывал необходимость республики и призывал вновь принятых членов «жертвовать своею кровью и не щадить ту, которую обществом повелено будет проливать» во имя новой России. Слова Пестеля были приняты восторженно. Тогда он принялся излагать основы своего конституционного проекта, конспект которого он специально приготовил для этого случая.

Увлеченные яркой речью Пестеля, кавалергарды с готовностью согласились и с диктатурой временного правления и с разделением земли. Наконец, когда Пестель намекнул о путях революционного переворота, осторожно дав понять, что «святейших особ августейшего дома не будет», они и с этим согласились.