Песок. Повесть длиною в одну ночь - [12]

Кривой китайский переходник с "европейского" разъема на обычный просто развалился на части в тот момент, когда Димка вытащил вилку провода холодильника из сети, поторопившись крикнуть "есть!". В результате из розетки остались торчать два металлических стержня.

И Димка решил их оттуда достать.

Хорошо хоть ума хватило не лезть руками.

Знать не знаю, откуда он приволок в дом эту пластмассовую расческу с пятью длинными металлическими зубьями на конце. Их предназначение оставалось для меня смутным, Димка над вообще не задумывался — не интересно было это ему, да и мне, если честно. А тут Димке вдруг показалось, что сейчас — как раз тот случай, чтобы эти зубья применить. И с их помощью извлечь остатки переходника, подковырнув их.

Ну и шарахнуло, конечно.

Эту расческу со сплавленными намертво штырями Димка и сжимал сейчас в руке. Зрение после яркой вспышки к нему постепенно возвращалось, первоначальный шок прошел. Он захныкал, а потом и расплакался, прижавшись ко мне.

— Ну ладно, Димчик, прекращай, братишка, — успокаивал его я, чувствуя, что у самого стоит ком в горле – сколько я всего успел передумать, пока бежал от щитка до кухни. — Ты ж мужчина, а мужчины не плачут.

Интересно, от кого и когда я услышал эту чушь?

— Я не мужчина, — сквозь слезы пробормотал Димка. — Я еще мальчик.

— А мальчики тем более не плачут, — твердо сказал я. — Все нормально, все. Все кончилось. Ну?

Я немного отстранил его от себя, улыбнулся. Мало помалу Димка успокоился.

Плоскогубцами я извлек из оплавленной розетки металл, порадовавшись, что взял одну про запас. Сейчас и поставим.

— А вот ты мне курить не разрешаешь, — безо всякой связи произнес Димка, все еще шмыгая носом, — а сам куришь.

Потому и не разрешаю, дурко ты маленькое, что сам курю с девяти лет, и знаю, что бросить для меня — непосильная задача. А перед тобой ставить непосильные задачи я не собираюсь, и не хочу, чтобы ты сам перед собой их ставил.

Так что, Димка, ты должен быть сильнее меня.

— Несправедливо, да? — я хмыкнул и машинально хлопнул по карману в поисках сигарет. И тут же вспомнил, что только что выбросил пустую пачку в мусоропровод рядом со электрощитком.

— Ладно уже, что я, маленький, что ли? — миролюбиво и как-то даже снисходительно сказал Димка. — Давай уже деньги, сбегаю.

— В кармане куртки возьми.

Димка выбежал из кухни.

— Только осторожно там, под машину не попади! — крикнул я ему вслед.

***

— Давай деньги, — вздохнул Димка. — Что с тобой делать…

— Только осторожно там, хорошо? — я протянул ему "пятерку", другой рукой отряхивая зеленую панаму, надетую на колено, от песка. — Под машину не попади. Знаю я, как ты носишься.

Димка укоризненно, словно умиляясь моей наивности, покачал головой.

— Откуда тут машины, на острове?

В детстве я никогда не понимал, зачем взрослые кричат детям «осторожно, не попади под машину!», как будто дети только того и ждут, что под колеса прыгнуть. Меня это раздражало. А когда появился Димка – сразу понял, зачем.

Но это не помогло.

Это как в зеркало смотреться перед выходом. Никому не помогает.

***

   — Не бросай меня, хорошо?.. Больно как…

***

«Больно как» — эхом звучит в ушах.  

Врач качает головой. Да ну нет же. «Та не», как Димка говорит.

Разбитое стекло.

Окровавленный кулак.

Темнота.

Яростный крик.

Ни перед кем не становился на колени. Никто не мог поставить. Сбить с ног могли, поставить на колени - никак.

А тут упал, грохнулся, удара об пол не чувствуя. Болью скрутило.

Горем.

Мой яростный и страшный крик. По-моему. Мой? «Та не», - Димка, ну скажи, что нет.

Темнота.

Я открываю глаза.

Что это за монотонный вой, который я слышу? Нет, ну правда — что это? Димка, ну ты ж у меня умный мальчик, не по годам просто, ответь. Ты ведь знаешь, точно знаешь. Тебе ж завтра в школу за учебниками идти, помнишь? Ну ты можешь сказать хоть слово? Я ж прошу. Не кто-то там, а я. Хотя бы слово, ну хоть глазки открой. Что ж ты холодный такой, а… Нет. Нет! Не смей! Не смей, слышишь?! Не смей умирать.

Объясни мне хотя бы перед смертью, что это за монотонный вой?

Ха, а я понял и без тебя. Это ж я вою. Точно, я.

Все, Димка, вставай. Хватит.

Доктор, но ведь он сейчас встанет? Я у тебя, сука, спрашиваю, отвечай! Какие, нахер, "уберите руки", я у тебя спрашиваю — встанет или нет? Так же не бывает, чтобы Димка просто так — умер. Вот так просто и страшно…

Темнота.

Мой яростный…

…вот так просто и…

…страшный.

Крик.

Шесть

Я рос в девяностые, когда воздух свободы густо смешивался с анархией, законы не работали, и можно было делать что угодно, а на улицах, как в любую эпоху перемен, внезапно оказалось очень много детей с волчьими взглядами и стайными повадками. Димка же – в начале двухтысячных, когда как-то незаметно все начало налаживаться и вырисовываться, но волчат на улице почему-то стало даже больше, чем в девяностые, и все почему-то были из Донецкой и Луганской областей. Димка, например, приехал в Днепропетровск из Дибальцево.

Димка-старший вырос еще в СССР, когда ни о каких волчатах на улице не могло быть и речи, а детям вешали на шею красный галстук, который был с нашим знаменем цвета одного. И это правда кое-что да значило.