Песок и золото - [54]

— Конечно, да, да.

Проходя мимо кассы, она отпросилась у Николая Валерьевича.

— Иди, иди, Женечка, — торопливо и как обычно слегка испуганно сказал Николай Валерьевич, выглянув из-под стола. Судя по крошкам в его усах, все это время он ел бутерброды, которые ему упаковала жена. Николаю Валерьевичу всякий раз удавалось распаковать и съесть их совершенно беззвучно.

— У меня за последний год девять рыбок умерло, — сказал он, когда они вышли на улицу. Женя переоделась из красной корпоративной футболки в балахон. По дороге она успела заметить неприятный рыже-оранжевый пух в его ушных раковинах, и что носки на нем были разные — один синий, другой голубой, в клеточку. Не то чтобы Женю смутили эти детали, но просто запомнились.

— Если с Сергеем что-то случится, я этого не переживу, — сказал он.

— А тебя как зовут?

— Миша.

«Как нашего хомяка», — подумала Женя, ласково глядя на его раннюю небольшую плешь. Не то чтобы этот Миша был в ее вкусе, но все-таки в нем была какая-то детская угловатая притягательность — редко когда увидишь человека, менее приспособленного к миру, чем ты. К тому же Жене в самом деле хотелось помочь рыбке. Она любила рыб.

— Не понимаю, чего они... умирают. И кормлю их, и воду меняю, а они умирают, как... Ну как заведенные. Утром вроде жива, а вечером запах гнили по всей квартире. Прямо какой-то злой рок.

Они поднялись к нему. В самом деле, еще на лестничной клетке стал слышен трупный запах, и Женя немного поколебалась, стоит ли заходить. Она подумала, что нужно было хотя бы кого-то предупредить — на Николая Валерьевича надежды мало. Он даже и не заметил бы, если бы Женя перестала ходить на работу. Сомнения упрочились, когда она увидела старую дверь с крупными вмятинами, как от ударов бревном, но вместо того, чтобы идти обратно, первой вошла в квартиру.

Войти, впрочем, оказалось непросто — раскрытые и набитые доверху мусорные пакеты скопились у входа. Переступив через них, Женя оказалась на небольшом островке относительной чистоты вокруг вешалок: во всяком случае, здесь можно было разглядеть пол, а дальше пола не было видно из-за ровного слоя перепутанных между собой вещей, остатков еды и разного бытового мусора, покрывавшего путь от коридора в спальню. Окна были зашторены, но в комнату все равно пробивался свет. Солнце жгло занавески. Женя сразу увидела аквариум, стоявший в спальне возле балконной двери.

Миша шатался по коридору, в его движениях была и нетерпеливая решительность — казалось, он едва сдерживался, чтобы буквально затолкать Женю в спальню, к аквариуму, и в то же время растерялся. Возможно, он уже давно не оказывался наедине с женщиной, и пытался вспомнить, как вести себя в такой ситуации. А может, и вовсе не оказывался никогда — в жизни и не такое бывает.

Наконец, он взял себя в руки и сказал, что поставит чай.

— Чай. Я поставлю чай, — сказал он с нажимом, как будто убеждая себя в правильности этого намерения. Женя услышала, как он уронил что-то тяжелое по пути в кухню.

Было не похоже, чтобы в аквариуме имелась какая-то жизнь, хотя аквариум, по виду, был самой ухоженной частью квартиры. В нем виднелись декоративные кораллы, камни и водоросли. Они были подсвечены лампочками. На поверхности плавал корм, и рыбка плавала на боку среди него. Женя щелкнула по стеклу.

— Он мертв, — сказала она.

— Что? — крикнул Миша из кухни. Чайник шумел, и из-за этого он не слышал.

— Сережа мертв! — крикнула Женя, еще раз побарабанив пальцами по стеклу, сильнее.

Чайник щелкнул, и наступила тишина. Непонятно, что Миша делал с собой эти тянувшиеся беззвучные секунды, но потом он вбежал — открытый беспомощный рот, глаза, обезумевшие, как шарики скачут туда-сюда. Он упал на колени перед аквариумом и стал бормотать. Женя не могла разобрать ни слова. Она сначала хотела подойти к нему, положить на плечо руку, но в его реакции было что-то слишком вызывающее, неадекватное. Ведь это рыбка в конце концов, поэтому Женя остановилась и решила, что все-таки лучше вернуться в магазин.

Но Миша, как будто почувствовав, схватил ее за ногу и весь затрясся. Рыбка все так же лежала в воде. Смотреть на нее было трудно, на другие детали комнаты — еще трудней, а на Мишу — так вовсе невыносимо. Женя послушно стояла, вздохнув и закрыв глаза.

Ей всякий раз не везло с парнями, вот и теперь она не была удивлена. Один из первых был тоже помешан на живности — сжигал мух и жуков в домашних условиях и называл это «аутодафе». Женя встречалась с ним почти два года. Другой иногда ходил голым по улицам. Последний был относительно ничего — вроде простой русский парень, но ей с ним было невыносимо. Хотя и с ним бы она послушно жила хоть всю жизнь, если он не изменял бы ей так открыто. Женя никогда не уходила первой, даже если отношения превращались в сплошную пытку. Что-то мешало ей всякий раз оборвать самой эту последнюю ниточку. Она не знала точно, страх или доброта.

Женя подумала, что, если бы Миша повел себя вдруг нормально, ее это скорее бы испугало, чем обрадовало. Так что все было на своих местах. Женя чуть наклонилась и, вздохнув, погладила по голове Мишу. Ей показалось, как будто она делает это уже в сотый раз, совсем никакой новизны в ощущениях.