Песок и время - [23]

Отъезжающих в Сирт набралось десять человек. Пожимая друг другу руки, более тесно знакомились, рассказывали подробней о себе.

— Кофанов Александр, 24 года, старший лейтенант, служил в Эстонии, холост, — произнес высокий, сутуловатый парень с белоснежными зубами.

— Долотов Евгений, 33 года, капитан, служил в Казахстане. Женат, сыну три года, не курю, хобби — электроника, — продолжил светловолосый коренастый молодой человек в синем костюме.

— Рожков Сергей, 29 лет, прапорщик, служил в Таджикистане. Женат, сыну два года. Пью, курю. Хобби — поспать, поесть, нарды, плов.

— Алешин Василий Васильевич, 44 года, подполковник, служил на Украине. Женат, сын, дочь, внук, язва желудка, — усмехнулся полный мужчина, на лысой голове которого красовался смешной блинчик-берет.

— Петров Юрий, 28 лет, капитан, Одесса, женат, сын Витька, четыре года. Преферанс, теннис, «дэвушки».

— Артеменко Владимир, 33 года, майор, служил в Приморье, женат, дочь, двенадцать лет. Баскетбол, охота, рыбалка.

— Емельянов Алексей, 34 года, прапорщик, служил в Саратове, женат, дочь, десять лет. Прапорщик и в Африке — прапорщик.

— Славная компания подобралась, Могучая кучка, — хохотнул Машанов.

Нет ничего слаще, чем поспать после сытного обеда и перекура. Разошлись по номерам, и через несколько минут дружный богатырский храп раздался сквозь неплотно прикрытые двери.

Сергей проснулся оттого, что кто-то рядом бормотал: «Кашефети, мифтах, хобза, хабир». Подумал: «Что за черт? Заклинания какие-то?». Приоткрыл глаза и увидел, что это Кофанов, лежа на кровати, поджав колени и держа в руках потертый блокнот, шевелит губами, произнося непонятные слова.

— Саня, у тебя что, крыша поехала?

— Леонидович, ты как всегда прав! От этой тарабарщины, действительно крыша может поехать, причем весьма стремительно. Этот блокнот мне подарил товарищ из моего дивизиона. Это разговорник, арабско-русский. Читаю и не врубаюсь… Кашефети — отвертка. Мифтах — ключ. Хобза — хлеб. Силк — провод и так далее.

— Ничего, Саша, освоимся, где наша не пропадала. Дай-ка, я гляну… — Дахи — яйца. Мэйя — вода. Саяра — машина. Таяра — самолет. Зибда — масло. Лим — лимон. Ана — я. Лязим — хотеть, необходимо.

— Ана лязим мэйя… Что я сказал, Санек?

— Я хочу воды. Ты хочешь пить? — нараспев произнес Кофанов.

— Точно, дружок! Я хочу пить! Подай мне, пожалуйста, графин с водой! — улыбнулся Сергей.

— Есть, товарищ майор, — протянул ему Саша воду. — А ведь, ты смотри, и не все так сложно? Освоимся, не боги горшки обжигали…

— Подъем, полиглоты, — отворив дверь, сказал Василь Васильевич Алешин. — Пошли на совещание. Главный политработник собирает — генерал Сулимов.

— И здесь они покоя не дают, политрабочие, — недовольно отозвался Иван. — Ну, понятно, мы — спецы, так сказать, а эти, что они здесь делают?

— Эти, кто в офисе бумажки перебирает, иные полковники, — на капитанских должностях в штате состоят, — фильмы по гарнизонам развозят, ну и продвигают руководящую и направляющую, там, где о ней, такие как ты, забывают, Ваня. Все, пошли, пошли. Да галстуки не забудьте надеть. Здесь с этим делом строго, — подытожил Алешин.

— Ваня, слушай, что-то меня ломает на эту политинформацию идти. Не думаю, что я там почерпну для себя какую-либо архиважную информацию. Если спросят, где Мартынов, скажи, мол, окрошки объелся и животом мучается. Лады? — обратился Сергей к другу.

— Хорошо, возьму удар на себя. Отдыхай, письма домой напиши: сообщи, что добрался до места, — ответил Машанов и плотно прикрыл за собой дверь гостиничного номера.

* * *

Прошла неделя на ливийской земле, вернее будет сказать — песке.

Какая почва, такие и плоды. Изо дня в день строго по распорядку дня шли инструктажи и занятия. Лекторы нравоучительным тоном читали, перелистывая потертые листы канцелярских папок: «В город выход только по разрешению старшего группы советских военных специалистов командой не менее трех человек, в вечернее время выход из городков запрещен, военные специалисты должны остерегаться провокаций со стороны местного населения, строго соблюдать положение статей контракта…». Вопрос о контракте был интересным вопросом. Контракт есть, но его как бы и нет, никто из специалистов в руках его не держал, не подписывал, но выполнять был обязан.

— Василий Васильевич, — как-то вечером, чертя на листе бумаги схему для игры в преферанс, спросил Алешина Сергей. — Просветите нас бестолковых, что это за контракт такой секретный, которым нас стращают ежедневно, но почитать не дают?

— О! Досточтимый Сергей! Контракт, это… контракт. Я когда первый раз находился в Ливии в спецкомандировке, мне удалось его лицезреть. Объемный документ, который заключается и подписывается двумя сторонами. «Наниматель» — страна пребывания и конкретный специалист. Там все расписывается от «а» до «я» — вплоть до того, сколько положено в день килокалорий потреблять в пищу, какое денежное содержание по штатному расписанию, какой автомобиль выделяется в личное пользование каждому специалисту, служебные обязанности и так далее…

— Автомобиль? — удивились находившиеся в комнате.

— Да, — продолжил Алешин. — У каждого специалиста был свой автомобиль, на котором он ездил ежедневно на работу. Со стороны Ливии строго выполнялись все статьи контракта. Выдавалось постельное белье, служебная форма одежды, предоставлялись бесплатно все без исключения медицинские услуги, вплоть до хирургических операций. Но постепенно, видя, что наше руководство само идет на нарушения контракта, автомобили индивидуальные заменили на автобусы коллективные, кормить стали плохо, белье, посуду, хозяйственные приборы приходится возить из Союза. Так этот контракт превратился из документа, который должен регулировать всю жизнедеятельность военного специалиста, в документ, не обеспеченный по своей сути фактами. В пустышку. Даже уровень денежного довольствия, оговоренного в контракте, мы сейчас не знаем. Можно только догадываться, что та сумма, которая будет вам выплачиваться, есть малая толика от большей, настоящей, которую Ливия выплачивает за каждого специалиста Советскому Союзу. Поэтому вам и не дают читать контракт, чтобы не возникало лишних вопросов. Ясно?