Из этого сумбура сыщик уловил только одно: опять деревья!
— Какие еще деревья? Чтобы на голову упали? Да это же гигантски разросшиеся микробы!
— Ах, вот как! Так это вы? Он, Або Риген, нам о вас сказывал. Это вы деревья выкорчевали, когда нам гуманитарную помощь чужеземцы прислали? Он нам говорил, что вы обязательно к нам придете, когда его хватитесь.
— Говорил? А где его накрыть, то есть найти, не говорил? Где он?
— Или у себя в огороде за витаминами ухаживает, или в подвале книги от пыли спасает, или вообще планету на место ставит, переворачивает.
— В огороде? С витаминами? — Сыщик опять схватился за голову. — Так это его я спас при первом вторжении чужеземцев. Он еще кричал, когда я его связал: «Братцы по разуму, Братцы по разуму!».
— И об этом он нам поведал. Это самолет с соседнего материка прилетал, мы-то его объявили затонувшим, чтобы не бросить тень на предсказание наших официальных астрологов. А самолет нам новые книги и свежие газеты привез… Во второй раз доставили нам деревья. Вы их повыдергали. И на дым пустили. А ведь из деревьев бумагу делают, из бумаги газеты, а из старых газет — новые книги.
— Ага, книги! На каком основании вы его допустили в хранилище? Ведь особый допуск нужен!
— Да какой допуск! Десятки, а то и сотни лет никто туда и не пытался проникнуть. И вдруг кому-то понадобилось! Радоваться надо. Вот мы и обрадовались, быть может, и нам теперь глаза откроют, подскажут, куда это мы вход караулим. Где там само хранилище, никто не знает, так что мы решили, пусть поищет.
— И он нашел?
— Нашел, конечно. По запаху.
— По какому запаху? — дважды майор не терпел запахов, ибо он почти не чувствовал их, да откуда им и браться…
— По запаху пыли. Где пыль, там и книги. Там он их и читать бросился. Иначе — откуда он нам про Архимеда, про Веру Павловну, про гвозди…
Сыщику показалось, что эти железные ребята просто над ним издеваются. Злость срывают, что от домино их оторвал.
Роботы, а такие нервные. А говорят, что они умные. Оттого их меняют каждые два-три года. Как они успевают наглости-то набраться за это время? И хоть бы каплю уважения имели к существу, которое их лет этак на пятьсот старше. Подумаешь, скорость мысли! Да у них эта скорость уже настолько мысль опережает, что гасит саму мысль, превращая ее в недомыслие! Так думал дважды майор, но не дал волю гневу, а даже пожалел ребят: такие сложные, а сторожами служат. Хотя, может, в этом и весь смысл отлаженной жизни: все проблемы решены, надо только время от времени вовремя заводить часы и следить за тем, чтобы кто-то не наткнулся на отмененные книги, из которых при желании высокий ум способен выудить даже проблемы. Ведь были же в прошлом проблемы — проблемы власти, проблемы пола, но первую заменили на демократию, а вторую на секс в интернете. Какие проблемы? Меньшинство, большинство, да кто об этом думает, когда никто друг друга не видит. Тут сыщик заметил, что его мыслительный процесс не служит пользе дела, и решительно вопросил:
— Вы мне ответ дайте, где он? Это первое. Второе: где он планету переворачивать собирается? Третье: как и зачем?
Роботы стояли квадратом и глядели друг на друга — отвечать или нет. Но быстро и одновременно поняли: если не отвечать, последуют другие бесконечные вопросы, покоя не будет, а если отвечать, дурак уйдет и оставит их в покое. Так и стоя квадратом, они ответили по кругу, то есть поочередно.
Первый:
— Здесь не три, а четыре вопроса. Начнем с конца: зачем? Мы же уже сказали: на место ставить! Значит, ему виднее, на месте планета или не на месте. Как только поставит, нам новые проездные документы выдадут, а то и так, бесплатно вращаться будем.
Второй:
— Как? Ну, уж он-то знает как. По закону рычага Архимеда, но не по внешнему, а по внутреннему. Архимед, как известно, исчислял песчинки. Вот Або Риген песчинка по песчинке все и перевернет! Песчинка — она счет любит. Третий:
— Планету будет переворачивать там, где есть песок, а движения песка как такового не происходит. То есть он в самих часах будет. Он же по песочным часам мастер? Там ему и место. Мы здесь тоже на часах, так сказать, часовые-почасовики, но это все условно. А у него все безусловно.
Четвертый:
— Следовательно, раз он в часах, — значит, внутри планеты. Планета ведь и есть главные песочные часы!
Т.Т.Бис стоял как вкопанный, ему даже показалось, что он по щиколотки увяз в песке и не может сдвинуться с места. Он хотел заговорить, но рот был словно забит песком, и он еле-еле выдавил:
— Он что, тоже из песка?
— Он-то? Кремень-парень! Монолит. Но и не без тонкости манер: сперва, чтобы песок из одного полушария в другое пропихнуть, попробовал даже не ершиком, а кисточкой, и только потом уже ломом!
— Ломом? — Сыщик опять схватился за голову, но руки не слушались его и не дотянулись до головы. — Как ломом? Из одного полушария головного мозга в другое? Ломом? Песок?
— При чем тут головной мозг! Головной мозг давно отменили, легковесен, непредсказуем, непортативен, уязвим и т. д. А это полушария планеты!
— Планета… — почти прошептал военнослужащий, привыкший до всего доходить своим умом, но только тогда, когда это его лично не касалось. — Лом… Против лома…
