Песочные часы - [26]

Конец фильма.

С февраля 1977 года до конца декабря 1978 года полпотовцы совершили восемьсот тридцать три нападения на вьетнамскую территорию. В результате погибло более тридцати тысяч вьетнамцев. В приграничной полосе разорено более половины хозяйств. В одной лишь провинции Тэйнинь материальный ущерб оценивается в двадцать миллионов донгов (средняя месячная зарплата не превышает 60 донгов).

Вьетнамская армия немногим могла помочь. Борьбу с налетчиками вели главным образом небольшие силы народной милиции и крестьянской самообороны, на вооружении которых были в лучшем случае автоматы. Чтобы поддерживать спокойствие в пограничной полосе длиною в 700 километров, надо было бы разместить там не меньше двадцати дивизий. Вьетнам не мог себе этого позволить. Только когда полпотовские диверсанты были схвачены на подступах к городу Хошимину, когда начали взлетать в воздух плотины в провинции Виньлонг, а обстрелом кампучийской артиллерии был средь бела дня разрушен город Тэйнинь, были предприняты серьезные меры военного характера.

XLII. У нескольких полпотовских комиссаров из тех бригад, которые совершали налеты на Вьетнам, были обнаружена печатные инструкции, в которых определялась цель операции. Ее полагалось громко зачитать перед строем каждой роты. Стиль ее напоминает тибетскую молитву. Текст состоит главным образом из повторений, перифраз и восклицательных знаков. Как видно, он должен был вызвать транс наподобие мантры. По-видимому, в этом состоит пресловутое азиатское «промывание мозгов».

Заключительный, одиннадцатый раздел инструкции звучит так:

Вьетнам — это враг.

Вьетнам — это извечный враг.

Вьетнам — враг каждого кхмера.

Вьетнам предал революцию.

Вьетнам — это тысячелетний враг.

Вьетнам надо уничтожить.

Вьетнам надо обуздать.

Вьетнам — это исконный враг.

Вьетнам надо ненавидеть.

Зуоны, вон из Сайгона!

Аннамиты, прочь на север!

Долой зуонов!

Долой аннамитов!

Вьетнам — это враг.

Вьетнам надо уничтожить.

Слово «зуон» — это оскорбительное для вьетнамцев прозвище. Оно китайского происхождения и до самой середины XIX века в Кампучии не было известно.

Пренебрежительное прозвище «аннамит» взято из словаря кличек французских колонизаторов. Французы заимствовали его из китайского языка.

Я записал в блокнот, что для любой революции самая большая опасность — это перерождение националистического характера. Но сразу же зачеркнул эту фразу. Я вспомнил о детях, насаженных на бамбуковые колья, и мне стало стыдно вписывать сюда теоретические обобщения.

ХLIII. В отеле «Рекс», который теперь называется «Бентхань», по субботам и четвергам танцы… Плата за вход — пять донгов, эквивалент трехдневного труда, но это не имеет большого значения, так как гостиница посещается в принципе только иностранцами, чьи заработки и суточные во много раз выше. Оркестр в белых смокингах играет «Arrivederci, Roma»[21] и «Green Leaves of Summer»[22]. Трио акробатов демонстрирует чудеса ловкости. Жонглеры колдуют в воздухе с помощью ста или пятисот разноцветных колец. Девушки, которые еще недавно пели в этом зале для американских офицеров сентиментальную балладу «Red River Valley»[23], переодеты в народные костюмы и исполняют стилизованные песни, которые должны дать иностранцам представление о вьетнамском фольклоре. Разумеется, есть и «Подмосковные вечера», и что-то из репертуара Карела Готта.

Это неплохо организованное предприятие, в сущности, даже милое, но есть в нем какой-то забавный, нэпмановский душок. Здесь можно без труда заказать виски «Джонни Уокер», прекрасно поджаренный соленый миндаль и внушительного вида вазу с мороженым, которое взбивается на работающей по-прежнему американской машине. Окна клуба на втором этаже старательно закрыты портьерами. Вечернее небо лимонного цвета сюда никогда не заглядывает.

Гостей с Запада немного. Какие-то французы, чьи предупредительность и вежливость по отношению к местным жителям мне противны и несносны; какие-то почтенные шведские инженеры с лицами до ужаса деловыми.

Больше всего в «Бентхане» специалистов из социалистических стран, не склонных к расточительству, но готовых полюбоваться ориентальной экзотикой. Тула и Эрфурт, Петрков и Брно, Пловдив и Первоуральск. Эти люди прибыли сюда по службе, по важным делам, о которых нет нужды говорить и писать. Они действительно нужны здесь и по мере сил хотели бы помочь Вьетнаму. И конечно, приезжим необходимо отдохнуть и немного развлечься после целого дня трудной работы. Только поэтому в центре Хошимина сохранен этот подозрительный реликт прошлого, чья атмосфера напоминает времена погибшего Вавилона. Это для европейцев сохранен оркестр в белых смокингах, жонглер, который с успехом мог бы возделывать рис, и официанты, владеющие четырьмя языками. «Тогда» каждый из этих официантов наверняка работал на сайгонскую разведку, полицию и жандармерию, а кроме того, на ЦРУ, французов, японцев и Пекин. Иначе он долго бы здесь не продержался.

Не надо быть психологом, чтобы ощутить создавшуюся вокруг «Рекса» атмосферу молчаливого упрека и неловкости.

Всеобщее самоограничение, рационирование продовольствия, строгость нравов, культ труда, занятия по политпросвещению, опустевшие ювелирные магазины, заброшенные ресторанчики, вывешенные на улицах лозунги с призывами бороться за единство, свободу, независимость и социализм. Это уже не тот Сайгон, вздыхают старожилы: как тут сейчас бедно, серо и скучно! В шестьдесят третьем… в шестьдесят пятом…