Песочница - [44]

А я вам так скажу: пьянствовать, развратничать и ругать правительство можно и без всякого обволакивания искусством, и так вечно окруженным несвежей оберткой такой швали, что верный своему рассудку человек отпрянет в немом отвращении и так никогда и не поусердствует добраться до сердцевины, в которой упрятан маленький похищенный мальчик, и имя его – Восторг.

Эстетика духовной нищеты

Войдя под своды храма соусов и аперитивов, два ангела сочли, что им вполне уместно принять человеческий облик и вкусить сполна кулинарную радость бытия, неведомую существам небесным. Но уже после первой смены блюд их стали одолевать человеческие страсти… Нет света без тени, нет попойки без похмелья, нет кокетства без постели, нет правды без сомнений, а посему наша земная жизнь представляет собой исключительное приключение с редкими всплесками вселенского хихиканья…

– Ах, ангел мой, поверьте, что ресторации для того и созданы, чтобы в них питаться… А вовсе не для пущего престижа! И это несправедливо, что в конце обеда иной раз такой счет заломят, что хоть плачь! А все равно идешь и ешь, и заказываешь, даже в меню не глядя, просто по памяти, ибо обстановка решает всё… – недовольно проворчал ангел с неприветливым лицом и отведал креветку, обернутую в тончайшую полоску бекона и запеченную вместе с кусочком ананаса словно в воздушной муке…

– Мне кажется, вас что-то тревожит, а если вы охвачены заботами и волнением, то даже самое роскошное меню не принесет вам удовольствия, – возразил своему хмурому собрату ангел с ликом ясным и благостным и, вытерев ангельские персты салфеткой, ласково погладил своего друга по перышкам.

– Я подумал о том, как медленно угасает в нас жизнь. Сначала не хочется работать, потом в облом вставать по утрам, а там и рукой подать до полного отречения от зачем-то признанных вынужденной необходимостью процедур – ну, вроде трапез или моционов… – продолжил свою мысль неприветливый ангел, скучно ковыряя вилкой в очередном ястве.

– А мне представляется, что это, наоборот, знак отречения от плотского… И это хорошо! – улыбнулся ему в ответ ангел с ликом ясным и успокоительным, при этом мягко отправив в рот запеченное мешочком хрустящее тесто, смоченное в сладком тягучем соусе и неизменно таящее внутри чуть растаявший сыр «бри», один из самых древних французских сыров…

– Ну а как же эстетика жеста? Как же приятный костюм? Умытый подбородок? Сытые потроха? Нет, позвольте повитийствовать, позвольте убедиться в своей неспособности качаться в люльке бытия… – взбеленился неприветливый ангел и отправил в рот шампиньон, фаршированный козьим сыром.

– Что с того, что я позволю вам, как вы заковыристо изволили выразиться, «повитийствовать»? Людям необходимо держать себя в каких-то пределах. Иначе безумие, иначе мрак, досрочное соскальзывание… – всколыхнулся ангел с добрым взглядом, но его прервал хмурый собрат.

– Не будем о мрачном. Ведь вся несуразность заключается в несговорчивости человеческой, зиждущейся на поразительном упрямстве. Вот если бы все договоренности завязывались беспрепятственно, вы представляете, каким нестерпимо сияющим и эффектным был бы подлунный мир? – промолвил мрачный ангел.

– Ну, не скажите… Ведь не складывается у людей не только хорошее… Слава Боссу, слава Всемилостивому, частенько не складывается у людей договориться и о дурном, неприятном, чтобы не сказать разрушительном! – вежливо, но менее покладисто, чем обычно, возразил ангел с приятным ликом, медленно жуя почки в мадере.

– А вы взгляните на любого… Чем человек занят всю свою сознательную и бессознательную канительность? Ну, деньги – это не в счет. Это иллюзорная провокация. Людям только кажется, что безденежье душит, и это вне зависимости от их богатства. Я имею в виду ту бурлящую, пупырящуюся энергию, которая не позволяет умыться поутру, но зато порождает такое количество псевдострастей, что уже не ясно, кто кем повелевает: человек ими, или они человеком! – встрепенулся мрачный ангел и помрачнел окончательно.

– Нужно просто насильственно обучить человека приятному времяпрепровождению. Вот взять его характер и скрутить в трубочку с кремом… А то что же получается? Капитально они себе подпортили привычки… Ни режима, ни вдумчивого настроения. Так, сплошные суетливые всхлипы да дерганья по подворотням… – воспламенился ангел с ликом положительного свойства.

– Да ведь не справиться так запросто со своим нутром… Оно, знаете ли, такое непоседливое. И все из него что-то прет, просто какая-то амебность заедает… То там ложная ножка выпячивается, то тут… – возразил мрачный ангел.

– А вы извольте попробовать относиться к жизни как к устрице! Знаете ли, дома я ни за что этого слизняка не проглотил бы, а в тронном зале ресторации, когда все так торжественно, да с серебряного блюда… Наоборот, проглочу и добавку затребую. Так и с жизнью надобно поступать. Обставить ее приятственно таким образом, чтобы ее слизистая сущность не вызывала биологического отвращения, а наоборот, бодрила своим скромным, но изящным изыском… Эдакая эстетика нищеты! И нищету ведь можно обставить обворожительно… А жизнь? А что жизнь? На лед ее положите, в конце концов… Да, да! Именно на лед! Как устрицу… И не забудьте выжать лимон и сдобрить ее уксусным соусом с мелко покрошенным лучком… Добавьте капельку табаско… Только не дай вам бог излишне плеснуть табаско… Этот красный черт знает, как сделать из языка удавку! – увлекся ангел положительного толка.