Песочница - [41]
И вот что я для себя тогда решил. Я тоже хочу послать весточку за пределы, отведенные мне бренностью моего существования. Я тоже стал делать пометки на страницах… Но не всегда это удается. Иногда книги не плохи и не хороши, да и не сообщают ничего такого, что хотелось бы отметить. Да и строгое воспитание как-то довлеет надо мной, и даже карандашом черкать в книгах мне кажется неприличным, особенно в старинных книгах. Я купил, например, многотомник Руссо по-французски, изданный еще до Французской революции. Ну-ка, поднимется ли у вас рука почеркать на таких книжках? А вот еще есть у меня книга о законах и нравах Прованса, она вообще 1650-х годов, издана до знаменитого Лондонского пожара… Так я ее сам боюсь. Она как из могилы вынутая – страшно в руки взять. И надо сказать, достались мне все эти сокровища вовсе недорого. Нынче e-bay, такая универсальная интернетная толкучка, предоставляет нескончаемые возможности купить редкие книги из любого более или менее цивилизованного уголка света по совсем недорогой цене, а если повезет на аукционе, то и вовсе за бесценок.
Вместо экслибриса у меня была своя печать, которой я когда-то пропечатывал книги из своей библиотеки, но потом бросил, потому что ведь опять же, брякнуть чернильную печать на какой-нибудь томик семнадцатого века рука у меня не поднимается. Что же я, вовсе уж варвар?
Эти книги настолько стары, что кажутся мне живыми. Как-то я имел неосторожность поставить десять огромных томов с опубликованной перепиской Вольтера к себе в спальню, в книжный шкаф, стоящий прямо напротив кровати, и потом никак не мог заснуть. Мне казалось, что эти книги, пережившие пожар, судя по запаху гари, несущемуся от страниц, смотрят на меня с полки и переговариваются между собой шепотом по-французски: «Quel idiot est notre nouveau propriétaire?»[13]
Они могут торжествовать и смотреть на меня свысока вполне обоснованно. Такие книги переживут еще многих хозяев; если уж они сохранились до наших дней, повидав по меньшей мере четыре разных века, теперь вряд ли кому-нибудь придет мысль бросить их в печь, и они неминуемо отправятся в свое нескончаемое путешествие то по чердакам, а то по роскошным кабинетам, а потом снова по чердакам, а затем опять по роскошным частным собраниям, пока не доберутся до двадцать второго, а может, и до двадцать третьего века. И так до тех пор, пока не рассыплются в прах или не будут проданы по отдельным страничкам, как нынче продают старинные манускрипты. И тогда их отдельные листы будут доживать, заключенные в рамки, в двадцать четвертом и двадцать пятом веках… Вот это судьба…
«Это же настоящие путешественники во времени!» – подумал я и заказал у Иры Голуб – художницы, иллюстрирующей все мои книги, попутчика им вдогонку, – свой экслибрис. Художница, разумеется, поинтересовалось, что я хотел бы изобразить на этом посланнике в будущее, и я, растерявшись, сначала сказал, что что-нибудь рыцарское, потом попросил нарисовать песочные часы и надписать цитату из Сенеки по-латыни «Береги каждый час; будешь откладывать, жизнь и пройдет».
Ира прислала мне несколько вариантов эскизов, последний из которых оказался для меня совершенно неожиданным.
Ну вот, судите сами. Как говорится, картинка стуит тысячи слов, что у нас с ней вышло…
Сначала я подумал, что оклеить раритеты такими мультяшными картинками – это просто хулиганство какое-то, и спросил у своих детей, что они думают, раз уж они являются естественными наследниками моей библиотеки, а тем самым тоже в какой-то мере мои посланники в будущее, и именно им и предстоит снести все это старье на чердак, чтобы уже внуки снова все это выставили на продажу. Дети проголосовали единогласно за экслибрис с плюшевым мишкой и зайкой – Маськиным. Я удивился и спросил, почему. Они ответили:
– Потому что это твои книги, и мы хотим, чтобы на них остался след чего-то того, что напоминало бы о тебе и о Маськине.
– Очень трогательно! – поблагодарил я.
Я поддался этому доводу и выбрал этот последний эскиз. Мы напечатали три тысячи наклеек на серебряной фольге, отчего экслибрис принял вид золотинки от шоколадной конфеты «Три медведя» с нарисованной на ней шариковой ручкой картинкой. В общем, вышло красиво, наивно и очень светло!
А вот на Руссо у меня пока не хватило духа наклеить этот экслибрис. Так что очень может быть, он продолжит свое путешествие во времени без какого-либо следа моего присутствия на этой планете. А знаете что? Я вот сейчас соберусь с духом, пойду и наклею на него моих Маськиных. И еще покажу Руссо язык – пусть себе не думает, тоже мне, раритет! Ведь это же мои книги? Или, по крайней мере, пока…
Призрак окончательного решения
Нормальный человек – это тот, кто думает прежде всего о своей безопасности и о безопасности ближних, к которым он, в общем, причисляет все человечество. Нормальный человек ищет любви, дружбы, успеха в делах, жаждет искусства, творчества, усерден в науках и в конце концов принимается за поиск своего высшего предназначения, поддерживая в этом других. Для такого человека нет рас, национальностей, народностей, видов, подвидов, ваших и наших, своих и чужих. Он понимает, что если пока еще и не все люди братья, то ничто, кроме них самих, не мешает им таковыми стать. Но дело в том, что миром не правят
