Песочница - [15]
После происшедшего даже мысль о мужчине вызывает у Мадлен привязчивую, как тоска северной ночи, тошноту.
Теперь, когда Мадлен видит мужчину на улице или в магазине, она шепчет: «Никто больше не посмеет мочиться на мою кошку!» и бесповоротно отворачивается.
Теория и практика хлопинга
Школа, в которой учился мой сынишка, является единственным источником просвещения здешних диких мест, и располагается в слабовыраженной деревушке Дуайт, населенном пункте всего лишь в пару сотен домов, затерявшихся в бескрайних лесах северного Онтарио. В школе учатся дети дровосеков, фермеров, печников, спекулянтов земельными участками, алкашей и прочей местной интеллигенции.
После нескольких лет посещения этого учебного заведения мой сын стал напоминать дровосека, и я поспешно перевел его на домашнее воспитание, поскольку мы как раз отказались от дровяного отопления, перейдя на более прогрессивную по местным меркам нефть, и дровосеки, как вы понимаете, нам в семье стали не нужны.
Вообще, не следует так уж ругать школы. Они всего лишь скромные зеркала нашего общества и готовят к взрослой жизни именно того, кто наиболее востребован местным населением. Если, скажем, все в вашем районе, буквально поголовно, алкаши, то и школа услужливо поставляет обществу новые поколения алкашей. Так что не в школах дело…
Сынишку моего местная среда приняла неохотно. Переименовав его из Яши в Джейкоба, она попыталась запихать его вольный характер в прокрустово ложе местного идиотизма, но он сопротивлялся и барахтался. Рожденный в Иерусалиме и проведший свое детство в путешествиях по городам Скандинавии, Яша не очень любил простоту здешнего быта и был словно гвоздь в заду у школьной администрации.
Учителя часто выговаривали ему и даже жаловались нам, родителям. Так, однажды его учительница миссис Мэн[5] вызвала нас на беседу и сообщила, что у Джейкоба серьезные проблемы с хлопингом.
– С чем? – изумился я, лихорадочно припоминая школьные теоремы и прочую забытую муть.
– С хлопингом, – невозмутимо повторила миссис Мэн.
– Позвольте полюбопытствовать, простите покорно за необразованность, а что, собственно, представляет из себя этот «хлопинг»?
– Хлопинг – это когда на уроке музыки я включаю запись какой-нибудь песенки, а дети должны хлопать ей в такт, а у вашего сына это не всегда получается. Я думаю, вам стоило бы поработать с ним над этим дома. Если есть такая необходимость, я могу вас проинструктировать, – вежливо пояснила учительница и изготовилась преподать мне теорию хлопинга.
Я молча понаблюдал за хлопающей в ладошки миссис Мэн, но потом внезапно залился неостановимым хохотом. Где-то глубоко в недрах моей остаточной совести мне, конечно, было неудобно, что я столь невоздержан, но остановиться я, увы, не мог.
Миссис Мэн перестала хлопать и с удивлением стала ждать, когда мой приступ эйфории пройдет. Потом улыбнулась и даже начала немного подхихикивать, скорее из врожденной вежливости, чем из искреннего сочувствия к моей невоздержанной реакции на ее вполне профессиональный хлопинг.
– Извините, извините… – захлебывался я душащим меня смехом, который явно угрожал перейти в икоту, и тогда действительно вышел бы полный конфуз…
– Ничего, ничего… – вежливо отвечала учительница и даже протянула мне бумажную салфетку, чтобы я вытер навернувшиеся на глаза слезы. Я сделал нечеловеческое усилие над собой и прекратил смеяться.
– Но ведь мальчик в четвертом классе. Разве в четвертом классе следует проходить хлопинг? Ведь ваши ученики до сих пор не знают таблицу умножения… – попытался оправдать я своего нерадивого в хлопинге сына.
– Ну, во-первых, четвертый класс у нас занимается совместно с третьим. Я просто даю им немного разные задания. А хлопинг является интегральной частью программы министерства просвещения как методика, воспитывающая у школьников чувство ритма.
– Хорошо, мы поработаем над клопингом[6] дома… – пообещал я.
В другой раз учительницу смутила шутка Джейкоба. Когда ему задали в качестве домашнего задания сделать калейдоскоп, то он, изготовив картонную трубку, обклеенную внутри зеркальцами и запихав туда разноцветные стеклышки, подписал свое творение стишком, видимо, служащим рекламой его калейдоскопа:
Естественно, что при таком к себе отношении Яша пользовался любым случаем смыться из этого храма хлопинга! Как-то нам позвонила миссис Мэн и взволнованным голосом сообщила, что Джейкоб ушибся головой, и теперь у него двоится в глазах. Мы в ужасе помчались забирать его из школы и везти в больницу. Мое фельдшерское прошлое почему-то смутно подсказывало, что у Яши в глазах не двоится. Ну, почему-то появилось у меня такое чувство. Шишки я никакой не обнаружил, да и чтобы он падал, никто не видел.
Уже по дороге в больницу я нежно сказал сыну:
– Я думаю, что ты все выдумал, потому что тебе хотелось домой. Но в этом нет ничего страшного. Я не буду сердиться. Только скажи честно, ведь у тебя ничего не двоится?
Мы часто совершаем необдуманные поступки, цена которых со временем становится непомерной, разъедающей нестойкие основы наших сердец. И кто знает, действительно ли мы виноваты, или это некий Божий промысел диктует нам свою волю, дабы мы прошли многократно повторяющиеся испытания? Испытания смертью, несчастной любовью, предательством... «Альфа и Омега» – роман о безусловной любви, единственной форме любви, которая, по совести говоря, может именоваться любовью. Любви не за что-то и не вопреки чему-то. Любви, поставленной во главу угла, ставшей стержнем жизни, началом и концом, альфой и омегой...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мы не знаем, существует ли в действительности основной закон космологии, однако мы можем с уверенностью заявить, что, следуя выражению МсСrea, существует «принцип неопределенности в космологии» («Uncertainty principle in cosmology»). Таким образом, Космос обрамляют два принципа неопределенности: один на маленькой шкале квантовой механики, другой на большой шкале космологии. Научные исследования могут многое рассказать нам о Вселенной, но не о ее природе и даже не о ее основных геометрических и физических характеристиках.
«… Почему из кленового сиропа не гонят самогон? В самом деле... Из всего гонят. Из топора – гонят, из старых спортивных штанов – гонят, из веника – гонят, из лыж и даже из старых журнальных обложек... (Нуждающиеся в подобных рецептах пишите до востребования сыну турецкого верноподданного Остапу Ибрагимовичу). А вот из кленового сиропа – не гонят. Вроде бы всего в нем много, более того, на вкус такое пойло было бы вполне самобытным и маскировало бы откровенную дегустацию сивушных паров. Почему такая несправедливость?Я долго стеснялся спросить соседей, проживающих со мной бок о бок в канадской глубинке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Если в самом начале плаванья корабль взял неверный курс, то, как ни крепок его корпус, как ни велики запасы провианта и как ни дружна команда, – он обречен затеряться в безбрежных водах мирового океана. Если же курс был проложен правильно, то – даже дурно построенный, даже с минимумом провизии на борту и с подвыпившей командой, – корабль наверняка дойдет до цели своего путешествия.»Борис Кригер – член Союза писателей Москвы, канадской ассоциации философов и футурологического общества «Будущее мира».
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА Какое человеческое чувство сильнее всех? Конечно же любовь. Любовь вопреки, любовь несмотря ни на что, любовь ради торжества красоты жизни. Неужели Барбара наконец обретёт мир и большую любовь? Ответ - на страницах этого короткого романа Паскуале Ферро, где реальность смешивается с фантазией. МАЧЕДОНИЯ И ВАЛЕНТИНА. МУЖЕСТВО ЖЕНЩИН Женщины всегда были важной частью истории. Женщины-героини: политики, святые, воительницы... Но, может быть, наиболее важная борьба женщины - борьба за её право любить и жить по зову сердца.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.