Песня, зовущая домой - [21]

— Ну, раз я приехала сюда работать да еще и над его коттеджем, — твердо ответила я, — я думаю, ему не на что жаловаться.

После чего я преодолела длинный подъем к «Тор Року» без малейшей заботы о сохранности машины мистера Ли.

Глава четвертая

Субботнее утро было туманным, и как-то не хотелось работать. Мама должна была бы сидеть за конторкой, но мисс Росс, которой она как будто понравилась, предложила, чтобы мама вместо этого поехала с ней и ее мужем в Плимут, отчасти по делу, отчасти для развлечения. Только я успела их проводить, как с лестницы донесся голос.

— Нет, дорогая, не думаю. Ты же знаешь, что тебя будет тошнить, а это так неприятно, верно? — Магда Камерон в белом плаще и клеенчатой ярко-красной высокой шляпе спускалась по лестнице. На ступеньку впереди нее, сохраняя гробовое молчание, шагали Йен и Руфь. На этот раз их можно было отличить друг от друга не по темноволосым торчащим кудрям и не по лицам, а по стеганым плащикам, бледно-розовому и голубому. Я почему-то обрадовалась, когда личико над поднятым голубым воротником обернулось и сверкнуло улыбкой в мою сторону. Владелица розового воротника обернулась не спеша, и улыбка была более медленной, но все же приветственной. Магде было не до меня.

— Меня не будет тошнить, — в тонком голосе Руфи слышалась уверенность.

— Но, дорогая, то же самое ты говорила вчера и позавчера, — с упреком возразила ее мать. — И все равно ты перепачкала всю машину бедному дяде Адаму!

Я застыла на середине лестницы, как громом пораженная. Неужели мама все же была права, неужели, пока я как негр трудилась в коттедже, Адам отправлялся на прогулки с женой и детьми Колина Камерона? Но если я могла верить своим ушам, именно это и происходило. Ошеломленная, я прошла по коридору в свою комнату.

— Так неправильно, — сказала как раз выходившая из комнаты горничная. Она была одной из тех, кто вместе со мной участвовал в розыске в понедельник, мне запомнился ее голос, мягко произносивший согласные. — Если она не хочет брать девчушку с собой кататься, то и сама должна бы сидеть дома. И если бы она не распространялась, что ее будет тошнить, так небось ничего бы и не случилось. Так неправильно, уезжать и оставлять се здесь. Совсем неправильно.

Я сама сочла это чудовищным, и, не говоря уж о тошноте, много долгих поездок — это не отдых для детей. Что толку тогда с расстилавшейся от самого порога природы?

Через час я заметила, что туман рассеивается. Если придерживаться дорожек, то до ленча можно успеть прогуляться. Пятью минутами позже я обвязала голову шарфом, накинула свой светлый шинельного покроя плащ и вышла на улицу.

Двери отеля выходили прямо на пустошь. Рядом на белой загородке с довольно мрачным видом сидела маленькая фигурка в бледно-розовом плаще. В холле я видела пожилую пару, которая вроде бы взялась присмотреть за ней. В приятной духоте запотевших окон, центрального отопления и табачного дыма они клевали носом над своими газетами.

— Хелло, Руфь, — остановилась я, — так ты добралась только досюда?

Она кивнула молча, как всегда.

— Скажи мне кое-что, — попробовала я ее расшевелить, — ты со всеми не разговариваешь или только со мной?

Ее глаза округлились. Они были не его цвета, но сейчас это ничего не значило. На меня смотрели странно насмешливые глаза Колина Камерона.

— Видишь ли, сегодня моя мама тоже уехала, и мне не с кем поговорить, — небрежным тоном сказала я. — Так что мы могли бы поболтать друг с другом — вот разве что я тебе не нравлюсь.

Просто удивительно было видеть, как выражение лица ее отца расплывалось по физиономии: брови вздернулись, рот приоткрылся и стал казаться больше, в каждой черточке было видно негодующее отрицание.

— Да нет же! — завопила она, чуть не падая с загородки. — Вы мне нравитесь, очень даже.

Это была такая полная и громкая победа, что я была ошеломлена. Громкая — тут я вдруг задумалась. Конечно, я мало слышала, как разговаривает Руфь, но я слышала Йена. Очень по-шотландски. Я задумалась, откуда это взялось. И ноги, обвившие столбики загородки — тоже было над чем подумать… круглые крепкие коленки… мне нечего стыдиться, мне нравятся мальчишеские коленки, когда они чистые… мальчишеские коленки …

— Большое спасибо, Йен, — подчеркнула я последнее слово. — А где же Руфь?

Вопрос как будто удивил его.

— Она поехала в Эксетер.

— С мамой и дядей Адамом?

Он так же смущенно помолчал, как и той ночью, когда я говорила о том, как мама возьмет их купаться. Потом он сказал:

— Да.

— Но я думала, что это ее тошнит в машине? — допытывалась я.

Йен снял руки с загородки и повернул их ладонями кверху, типично по-гэлльски пожав плечами. Его отец сделал такой же обескураженный жест во время своей болтовни с ведущим в «Галерее». Не удержавшись, я рассмеялась. И тут я вспомнила заявление Адама, что Руфь была заводилой, а Йен — просто статистом. Теперь я долго и серьезно разглядывала сидевшего передо мной статиста.

— А если мы вернемся в отель и спросим мистера и миссис Хендерсон, можно ли тебе пойти со мной прогуляться?

На маленьком лице расплылась улыбка, знакомая по обложкам пластинок. И она просто согревала душу.