Песня, зовущая домой - [128]

.

— Вспомните, ведь вы думали, что Ши мой брат. И я с самого начала понял, как с вами обоими обстоит дело.

— О да, Ши, — пробормотала Джоанна. — Конечно. — Она по-детски добавила: — Вы знаете его мать? Я все думала, как это я остановлюсь у нее. Захочет ли она меня принять?

— Да, конечно, — заверил Дуглас. — Не надо бояться Мейр О'Малли. Это очаровательная, прелестная женщина. Но дело в том, что она вас не получит. В изменившихся обстоятельствах я подумал, что будет лучше, если вы остановитесь в нашем доме.

И пусть мне отрежут язык, думал он, прежде чем я скажу кому-нибудь, почему. Старое ирландское выражение «я хотел бы показать тебя моим розам» трансформировалось в «я хотел бы показать тебя Кейт». Пятьдесят одну с половиной неделю в году он был разумным, трудолюбивым и скучным. Всего на полнедели — что ж, думал он, всего ради полнедели стоит ли просыпаться?

— Надеюсь, вы не возражаете? — небрежно спросил он. — Я договорился с Мейр и Ши.

— Нет, не возражаю, — сразу согласилась Джоанна. — Я, правда, очень рада. Мне бы хотелось видеть, как устроится Клути.

— И не возражаете по поводу остальной речи?

— Боже праведный, нет, — сказала она оживленно. — Я всегда хотела иметь брата. У меня должен был быть один, но он умер совсем крошечным.

— Прекрасно, — ответил он, удивляясь, зачем ей понадобилась эта откровенность.

На следующее утро он заявился рано, с плетеной корзинкой, в которой, прикрытые крышкой, радостно прыгали оба котенка. Освобожденный Кен, все еще испытывавший потребность в самовыражении, толкнул растопыренной лапкой молочный кувшин. Если бы он не выглядел таким надменным, а его круглые золотые глазки такими заинтересованными, растекшиеся ручейки не казались бы столь досадными.

Вытирая пол, Джоанна старалась не смотреть на почти белый нос, прижавшийся к замку крышки.

— Все будет хорошо, — заверила она. — Тебе очень понравится в Донегале. Там найдется с кем поиграть.

Она не попрощалась с Кеном, который был занят тем, что вертелся как одержимый вокруг Элис, стараясь поймать завязки ее передника. Клути в корзине взывал о милосердии.

— Скорее бы кончился этот тарарам, — заметила Элис, и на мгновение Джоанна почти возненавидела ее.

Дорога, чуть заворачивая, вела на северо-запад, и первая значительная остановка была в Каррике-на-Шенноне. Город был центром чартерного судоходства, и река кишела прогулочными пароходами и людьми, наводившими на них блеск. С четырехпролетного моста можно было видеть оживленную панораму — зеленый парк, пристань, огороженную белыми перилами, и широкий простор реки в пятнах красных и бирюзовых корпусов и белых и желтых кабин.

— Устали? — спросил Дуглас, когда они миновали указатель, сообщавший, что они приближаются к Бандорану.

Джоанна покачала головой. Эти несколько часов промелькнули чересчур быстро, но она никогда не сможет забыть ни их, ни человека, который наполнил их смыслом. Дорога, по которой они ехали, всегда будет неотделима от него.

Бандоран подарил Джоанне первую встречу с Атлантическим океаном и возвышавшимися на севере, на другом берегу залива, холмами Донегала. Он также показал ей, как по-щенячьи способен вести себя Фланн, который, скользя, носился по плоским глыбам известняка.

— Страна О'Доннела, — сказал Дуглас, помогая ей при подъеме на Аугрус Хед. — Пришли. Вам надо посмотреть на мосты Фей. Они очень знамениты. — Он протянул руку. — Держитесь за меня. Ши не поблагодарит меня, если вы свалитесь!

Она с радостью приняла предложенную руку. Ни на что не гожусь, с отчаянием упрекала себя Джоанна: она боялась высоты, а волны, ревущие в пещерах под обрывом, в которые она вглядывалась сквозь каменные арки, гипнотически притягивали ее.

— Все в порядке. Я не отпущу вас, — сказал Дуглас, и внезапно обыденное замечание приобрело глубокий смысл.

Усомниться в этом человеке было так же невозможно, как усомниться в том, что за ночью последует день. Это был человек настолько сильный, что можно доверить ему жизнь с тем же чувством уверенности, что и руку. Если бы это с ним она пообещала встретиться в Эдинбурге, никакие слова отца не заставили бы ее отступиться.

Если бы это был Дуглас… Дуглас, а не Майлс…

Таким простым стало все это после четырех недель смятения. Она искала на ощупь и страдала, и совершенно запуталась. Но теперь она знала. Любовь должна быть чем-то большим, чем просто физическим влечением и детской влюбленностью. Она должна быть сильной, непоколебимой, твердой и полностью отвечающей потребностям твоей души. Вот почему ты хотела запомнить такие моменты, как взгляд и плечо рядом с твоим плечом, и вот почему тебе так хорошо ощущать руку на твоей руке.

Вряд ли можно было сделать что-то более бессмысленное — влюбиться в человека, с которым ее разделила сама судьба и который к тому же хотел быть только ее братом.

— Вам холодно? — спросил Дуглас, и она поняла, что дрожит. — Во всяком случае, нам пора двигаться.

Когда они проехали сначала Бандоран, а потом город Донегал, настоящая страна Донегал стала с каждой милей разворачиваться перед ними — побеленные коттеджи под соломенной крышей, каменные ограды, склоны холмов в веснушках утесника, лужайки, подобные стеганым коврикам, и море. И все это в резких тонах — темно-зеленое, цвета старого золота, черное и темно-синее.