Песня, зовущая домой - [118]
Теперь она понимала и единственное, к чему стремилась — стать членом команды.
Нос Клути служил своеобразным термометром. В прохладный день он был цвета гвоздики, в теплый — цвета роз «Королева Елизавета». Во время еды от возбуждения он становился еще ярче. Изгнанный из столовой, Клути вечно торчал у двери, выжидая момента проскочить туда. Сегодня его не было видно.
— Интересно, где он, — сказала Джоанна.
— Возможно, кто-то решил сделать его подопытной свинкой, — с надеждой предположил Ши.
Мэттью ничего не сказал. Весь день он был очень сдержан. Джоанна думала, что у него снова болели суставы, но стеснялась спросить.
— Клути, Клути, Клути! — звала она.
— Если это серый, — сказала Элис, словно у них было полдюжины котят, — то я видела его у мистера Дугласа.
Джоанна резко замолкла. Не может быть, он так не сделает! Без предупреждения, да еще таким образом — схватить малыша, когда тот ждал обеда. Но если уж кто и был реалистом, так это он, а будущее Клути еще не обсуждалось.
Она пошла к клинике, для порядка постучала в дверь и вошла.
Дуглас в белом халате склонился над чем-то на столе, над чем-то, что удерживал Рэй, его помощник-студент. Этим чем-то, перевязанным, как тушеный кролик, был Клути. Он выкатил глаза в сторону Джоанны. Из последних сил, подумала она.
— Клути… ты не… — Дуглас держал в руке тонкий серебристый инструмент, и она инстинктивно отвернулась.
— Выбора нет, — сказал Дуглас. — Или входите, или останьтесь снаружи, — невежливо добавил он. — Я не хочу, чтобы дверь оставалась открытой.
Ничего не видя перед собой, она вышла и закрыла дверь, как ей было сказано.
Ши уехал. У его машины забарахлило сцепление, и он поехал в мастерскую. Мэттью сидел на террасе. Он ничем не показал, что заметил подходившую Джоанну, и она еще сильнее почувствовала, что что-то неладно. Инстинкт побуждал ее быстро проскользнуть мимо, но что-то другое в ней воспротивилось. Неужели у нее войдет в привычку избегать неприятностей?
— Мистер О'Малли, принести вам что-нибудь?
— О, это вы, Джо, — вздрогнул он. — Садитесь.
Она села.
— С вами когда-нибудь это случалось? — вдруг спросил он.
Врачи предупредили, что положительный эффект новых таблеток мог ослабеть. Похоже, так и случилось. Однако на ее вопрос Мэттью отрицательно покачал головой.
— Я не о суставах. Скорее, о моменте истины. Бьешься головой об стену, и все почти безрезультатно.
— Мистер О'Малли! — недоверчиво сказала она. Он все еще выглядел так молодо, на лице почти не было морщин, только эти седые пряди в волосах. Он был неравнодушен к красивым рубашкам, и сегодня надел сиренево-голубоватую, из плотной, похожей на дамаст ткани с геометрическим рисунком. — Вы так не думаете, не можете так думать. Посмотрите на «О'Малли Твидс».
— Да, — спокойно сказал он, — я и смотрю. — Он помолчал. — В сущности, я подумываю бросить все это. — Она ахнула, и он повернулся к ней. — О, у них все будет отлично. Я закинул удочку насчет объединения с другой компанией.
Было похоже, что они разговаривают на равных.
— А как же вы? — спросила Джоанна.
— Лично я уйду, — просто ответил он. — В правлении будет место для моей жены как гарантия, что нас не отодвинут в сторону, и должность управляющего для Ши с постом директора года через два.
— Но что будете делать вы?
— Поеду куда-нибудь, где тепло и сухо. Я могу впитать в себя столько солнца, сколько мне выдадут. Забуду, что существует такое понятие, как ирландский климат. — Он одарил ее мимолетной мальчишеской улыбкой, выглядевшей чрезвычайно натянутой. — Конечно, необходимо все обсудить, но искушение велико.
Если и так, подумала она, по его лицу этого не скажешь.
— Не говорите об этом мальчикам, — добавил он. — Конечно, Дугласу безразлично, но Ши огорчится.
Она поняла, что просто случайно оказалась рядом в момент истины, но раз уж он сказал так много, она чувствовала, что ей можно еще кое-что добавить.
— Возможно, он не связан с этим непосредственно, но я уверена, Дугласу это небезразлично. Он знает и беспокоится об «О'Малли Твидс» гораздо больше, чем вы можете предположить. Он… — Ужаснувшись, она замолчала. Сказать больше — значило выдать себя и свою глупую затею с ткацким станком и узорами.
— Продолжайте, — с возросшим интересом попросил Мэттью.
Пришлось все рассказать — это было неизбежно; какие он выбрал цвета, как он старался, чтобы станок еще побыл у нее, наконец, об его оценке.
— Я просто кипела от возмущения, — созналась она. — Но он знал, о чем говорил.
Мэттью слушал молча и загадочно хмыкнул, когда она кончила рассказывать.
— Неважно, — отмахнулся он от ее вопроса. — Сходите принесите мне эти эскизы. Не понимаю, почему вы сразу не пришли ко мне. Имейте в виду, я могу их и вышвырнуть на помойку, — выкрикнул он ей вслед.
Она все еще не хотела их показывать, тем более без поддержки Ши, но воспоминание об этой неподвижной фигуре в голубой рубашке и то, о чем он думал, делали отказ невозможным. Конечно, это не ее дело, но как невыносима, как неверна эта его идея об отставке.
Врач был так доволен улучшением последних дней, сказал, что артрит и дальше может пойти на спад, снова и снова подчеркивал, как важно поддерживать его интерес к жизни. Ши рассказал ей об этом, и она вспомнила о том страшном времени, когда отец перевернулся на тракторе и ему пришлось несколько месяцев пролежать в постели. Он встал на ноги только благодаря тому, что упорно боролся за каждый дюйм, — но ведь тогда рядом с ним сражалась мать. Не в том ли беда здесь? Шейла О'Малли — такой же сильный воин, как и ее муж, но они были в разных лагерях.
