Песня волка - [23]

Взглянув на мать, Уайя подумал о том, что никогда ранее не видел подобной красавицы и что теперь, когда разбирательство с делом Лаутонов позади, она наконец будет счастлива. Он знал, что долгие ночи после этого она лежала без сна, но то ли она переживала случившееся, то ли за него беспокоилась — этого Уайя знать не мог. Зато знал, что о них говорят в городе: что семейка эта растит убийц, воспитывает убийц, ибо теперь они все: Таводи, Старлайт и он, Дэйн, — убили по человеку. Он позволил мыслям поплыть вспять…

Тяжелая пуля снесла Лаутону заднюю часть черепа, и толстое тело отбросило назад, но даже во время его падения Уайя взводил курок «марлина». — Тут встряхнулся Таводи и склонился над телом. Уайя подошел, взглянул и почувствовал, что его выворачивает наизнанку. Он сжал зубы, сглотнул слюну и заставил себя смотреть. Мозг и кровь повсюду — и запах смерти…

— …берешь ли ты, Старлайт, этого мужчину, Натана…

Они похоронили Лаутона на том самом месте, где он упал, вырыв неглубокую могилу. После этого Таводи сорвал ветку и пометил место могилы, затирая осколки черепа в грязь. Все то время, пока они рыли, шел сгущая сумерки, дождь. Похоронив Лаутона, они отметили изголовье и ноги камнями, уверенные в том, что шериф со своими людьми захотят вырыть тело.

— …пока смерть не разлучит вас?

Они с дедом провели мокрую и холодную ночь под навесом — последней частью хижины, оставшейся нетронутой. Под навесом лежало несколько инструментов, которые они выкинули под дождь, а затем, прислонившись к стене, уселись на землю и задремали. Где-то перед рассветом старик спросил Уайю, как он себя чувствует. Юноша сказал — не знаю.

— Это очень тяжело — вот так убить человека, — сказал Таводи. — Но еще хуже, когда он убивает тебя. — И больше старик никогда об этом не упоминал.

— …мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

В последовавшей затем сумятице поздравлений Таводи ускользнул от всеобщего внимания, отвел жениха и невесту в сторону, положил им руки на плечи и, повернувшись к Уайе, спросил:

— Скажи, что ты видишь?

— Сплошное счастье, дедушка, — ответил юноша ухмыляясь.

Старик наклонился и прошептал Дэйну на ухо: — Буду ждать тебя в хижине. — А что видит волк? — спросил он дальше.

— Что дух моего отца веселится в эту минуту, — и почувствовал крепкое пожатие руки старика, и увидел, как блеснули ястребиные глаза.

Тьма окутала его, когда после приема в доме Старлайт, Дэйн шагал на запад. Разведя небольшой костерок, он расстелил одеяло и, улегшись, принялся смотреть на то исчезающие, то вновь появляющиеся за качающимися деревьями звезды. Он думал о Таводи, о том, как гордый старик достойно сидел в зале суда и прямо отвечал на все вопросы ровным хорошо поставленным голосом. Уайя прекрасно знал, что Таводи не доверяет системе белого правосудия и все-таки смог донести это событие до судьи и присяжных с таким тактом, что они не смогли использовать его слова для создания провокационной ситуации. Дэйн вспомнил, как Старлайт рассказала о происшедшем с такой чистотой и прямотой, что не было никакой возможности ей не поверить. Самой ужасной, разумеется, была его собственная дача показаний. Он почувствовал себя странно отстраненным и услышал холодок, проскальзывающий в голосе, когда описывал перестрелку, словно рассказывал о чем-то прочитанном в книге, и увидел, что присяжные смотрят на него в некотором изумлении, словно на совершившего огромное количество убийств маньяка. Поначалу он старался слишком многое объяснять, затем впал в молчаливость и стал лишь скупо отвечать на поставленные вопросы, наконец, отыскав подневольный тон и холодок в голосе, почувствовал чуть ли не скуку. Но его оправдали, и Старлайт даже не пришлось идти в суд для разбирательства дела об убийстве Джорджа Лаутона. Все было закончено — как и должно было быть. Уайя думал о том, сколько же пройдет времени, прежде чем он забудет об исчезающей во взрывающемся «дождевом грибе» мозгов, крови и осколков черепа голове Лаутона. Пуля сорок четвертого калибра — и все. Ведь этот ублюдок пытался изнасиловать Старлайт. Дэйн увидел пламя и почувствовал ночной холодок.

Он подтянул колени под себя и плотнее завернулся в одеяло: «винчестер» рядом, нож с рукояткой из оленьего рога под курткой, которую он использовал вместо подушки. Он надеялся на то, что Натан будет добр к Старлайт. Он заснул.

— Не знаю, дедушка. Все изменилось.

— Но тебе понадобится продолжать обучение в школе. Это, наверное, очень хорошо обучиться всему, что может понадобиться и что можешь выучить. Разве может быть иначе?

— В хороший колледж мне не по средствам поступить. Поэтому остается штатный университет… если мне позволят в него поступить.

— Ты сможешь отлично писать и делать это, где угодно. Университет штата… разве он не обучит тебя писать еще лучше?

— По-видимому.

— Тогда скажи мне вот что: что тебя заботит, Лаутоны?

— Да.

— Если бы ты не поступил так, как поступил, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

— Я знаю. Меня заботит отнюдь не это.

— Тогда что же?

— Здесь у меня не осталось друзей. Люди меня избегают, В колледжах начнут спрашивать: нет ли у меня каких бы то ни было неприятностей с законом — я не уверен, что мне даже в университет штата позволят поступить. Кроме всего прочего, меня это сейчас не слишком сильно заботит.