Песня волка - [22]

А затем он увидел наклон, под которым стояла хижина, — то, о чем старик мог подумать. С подобным наклоном стены хижины должны были остаться сухими. А еще и накат крыши, свисающий по обе стороны…

Уайя перезарядил «марлин» и принялся ждать. Через некоторое время он выстрелил дважды по все той же ставне и на сей раз увидел, как она слегка покачнулась. Послышался еще один громоподобный звук, и пуля с хрустом вгрызлась в дерево над его головой — на сей раз ближе, чем все остальные. Уайя выстрелил еще раз и, перекатившись на противоположную сторону уборной, принялся ждать.

Он не знал, сколько времени пришлось ждать, но внезапно увидел, как из-под навеса вырывается и растекается по земле и по стенам струя дыма. Таводи удалось поджечь заднюю стену хижины, и теперь вся тактика состояла в ожидании.

Ждать пришлось много дольше, чем он предполагал. Лаутон, судя по всему, пытался сбивать пламя и одновременно наблюдать за передней частью дома — невозможное дело. Крыша из-за дождя не загоралась, но стены полыхали, и Уайя чувствовал запах горящего дерева. И вот дверь хижины распахнулась, и ружье, вылетев в проем, шлепнулось в грязь. Затем вышел, высоко подняв руки, Лаутон.

Уайя вышел из-за уборной и пошел прямо к нему. Боковым зрением он заметил Таводи, приближающегося с другой стороны. Лаутон отошел от хижины и, увидев, что их только двое, опустил руки по швам и сгорбился под дождем. Подойдя ближе, Уайя разглядел маленькие злобные глазки, исподлобья глядящие сквозь дождевую пыль. Лаутон стоял очень спокойно, без движения и без слов.

Таводи оглядел Лаутона. Лицо его ничего не выражало, но Уайя услышал ненависть в словах старика:

— Мы отведем тебя обратно, — сказал Таводи. — Если попытаешься бежать — будешь убит. Если белые тебя отпустят — мы убьем тебя.

За их спинами внезапно обрушилась — с миллиардом взметнувшихся искр и оглушительным грохотом — крыша хижины. Уайя невольно взглянул на нее, и, судя по всему, то же самое сделал и Таводи, потому что Лаутон опустил голову и кинулся на старика. Уайя взглянул и увидел, как они оба покатились по земле. Таводи высвободился из-под огромного тела, выскользнул ужом и снова стал подниматься, но Лаутон уже стоял на ногах, и Уайя увидел пистолет, который белый откуда-то вытащил, увидел начавшее подниматься дуло и понял, что через мгновение его дедушка умрет. Старик находился между Лаутоном и Уайей, загораживая белого, не давая хорошенько прицелиться, но времени для рассуждения и раздумий не оставалось.

Уайя вскинул «марлин» и не целясь выстрелил Лаутону в лицо.

— Я не этого боюсь, Дэйн, просто, если отец увидит нас вдвоем, он меня изобьет. А мне не нравится вот так хорониться, остерегаться любых посторонних взглядов, любого шороха.

— Не нравится?

— Ты же понимаешь, о чем я. Ну, разумеется, это круто, но я хочу ходить с кем-нибудь в кино, на танцы, а не просто встречаться в каком-то проклятом амбаре.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно. Я же по твоему голосу все понимаю.

— Сисси, я, право, не пойму, чего так опасается или о чем так волнуется твой отец. Меня же оправдали.

— Па говорит, что ты всю свою жизнь будешь иметь пометку.

— Я не сделал ничего дурного.

— Па сказал, что ты и старик должны были не идти в горы, а оставить дело закону.

— Меня тошнит от его слов. Ты-то сама, что скажешь?

— Я же говорю, что мне очень хочется куда-нибудь выходить, а без битья это невозможно. Если только…

— Если только что?

— Если только мы не поженимся. Тогда ему будет не к чему придраться. Если мы поженимся… Ты куда?

— Прощай, Сисси.

— Черт. Значит, так просто. Раз — и все. И даже не поцелуешь?

— Нет.

Старлайт вышла замуж в июне, в день, когда в вышине лениво проплывали облачка, а легкий ветерок шуршал складками ее платья и откидывал назад со лба длинные волосы. Уайя видел, как дрожало ее тело во время церемонии, напряженное, словно тетива лука, но знал, что она счастлива.

Рядом с ней стоял Натан Берд: в новом костюме и с повязкой на правом глазу. Уайя смотрел, как он нежно дотронулся до Старлайт, ведя ее к месту, где стоял священник.

Свадьба была устроена на манер белых, по причинам, которых, кроме Старлайт, никто понять не мог. Она надела бежевое платье с более темным платком и в руках несла букет горных цветов. Уайя знал, что под складками платья прячутся мокасины, а ожерелье сделано на старый манер — из семян, — как делали их предки до того, как европейцы привезли в Америку стекло и бусы. Из-за Таводи — они опасались, что он все равно не покажется, — церемонию проводили на небольшой просеке, недалеко от города. Уайя в своем единственном костюме стоял рядом с врачующимися, а Таводи как изваяние застыл под деревьями на границе просеки. Но юноше все-таки казалось, что старик радуется.

Остальными гостями были белыми из городка — в основном, шахтеры — и чистокровные индейцы, знакомые с репутацией Таводи. Последние пришли прямо с работы, в подобающей одежде, но украшенные ожерельями из перьев. Тут и там проскальзывали высокие сапоги из оленьей кожи старинного покроя или юбка, разукрашенная фазаньими перьями. Оглядывая пришедший народ, Уайя ловил на себе любопытствующие взгляды и знал, что именно думали эти люди. Что именно говорят они о нем, встречаясь между собой.