Песня светлячков - [85]

– Так когда она выходит? – спрашивает Митчелл.

– Через два дня. Ей на четыре дня передвинули дату освобождения, иначе она уже была бы на свободе.

– Странно как-то, – задумчиво кривит губы Митчелл.

– Ничего странного, – отвечаю я, сам не зная, почему верю в это.

– Конечно, дату освобождения могут передвинуть, но не просто так. Обычно таким образом наказывают за нарушение тюремных правил, драку или что-нибудь в этом роде. И тогда речь идет не о четырех днях, а о паре месяцев. Потому это и кажется мне странным.

Подумав, я мысленно во многом с ним соглашаюсь. Но, зная Митчелла столько лет, я привык не особо доверять его словам.

Смеркается. Прощаюсь с Митчеллом и еду домой. Все мои мысли заняты Брей. Останавливаюсь возле своего дома, выключаю двигатель. Июль, ранний вечер. Жарко, даже душно. Поворачиваю ключ зажигания и открываю окна салона. Потом вытаскиваю ключ, бросаю на колени. Огоньки на приборной доске гаснут. Прислоняюсь к подголовнику сиденья и закрываю глаза. Лицо обдувает теплый ветер. С наступлением темноты оживают сверчки и лягушки. Их песни довольно шумны, но действуют успокаивающе. Ничто не сравнится с летом на Юге. Мы с Брей выросли в этом климате. Мы любим жару и влажность, ночи, полные природной разноголосицы. Едва рассветет, просыпаются и начинают щебетать птицы. А как нам нравилось ловить в ручьях рыбу и раков. И конечно же, мы собирали светлячков.

Мы всегда собирали светлячков.

Еще два дня – и Брей выйдет на свободу. Она получит возможность распоряжаться своей жизнью и строить счастье, о котором всегда мечтала и за которое всегда сражалась. Счастье со мной. Она заслуживает счастья. Я представляю ее лицо, ее радостную улыбку. Улыбку свободного человека. Долго сижу в жарком салоне. Моя рубашка становится мокрой от пота. Я погружен в воспоминания. В них я вижу лицо Брей и ее яркую улыбку, которая всегда меня завораживала. Вижу, как ветер играет ее волосами, прибивая их к ее нежным щекам. Вижу блеск ее синих, таких искренних глаз. Передо мной мелькают эпизоды нашей жизни. Они похожи на старый фильм, когда пленка успела приобрести мелкие царапины и местами выцвести. Слышу звук вращающихся бобин проектора, но не слышу голосов. Брей несется впереди, по нашему любимому пастбищу. Ветер развевает ей волосы. Она оборачивается, улыбается и что-то кричит мне. Наверное, говорит, чтобы я бежал быстрее.

Догоняю ее и обнимаю за талию. Мы падаем в пожелтевшую траву, высокую и колкую. Я оказываюсь сверху и смотрю в большие, невыразимо прекрасные глаза Брей. Она тяжело дышит после быстрого бега.

Мы молча смотрим друг на друга. Я хочу ее поцеловать. В глубине души я знаю: Брей хочет того же. Мне тогда было пятнадцать, ей – четырнадцать. Если бы в тот день я поцеловал ее и сказал, что больше всего на свете хочу прожить с нею всю жизнь. Если бы я решился сказать ей об этом. Но я тогда встречался с другой девчонкой, а она – с другим парнем. Если бы я тогда поддался желанию сердца, все пошло бы по-иному. Если бы я только послушал свое сердце…

И я поддаюсь желанию сердца. На этот раз я поступаю правильно. Выбрасываю из головы все лишнее и мешающее: песни сверчков и лягушек, шелест ветра на лице. Я возвращаю реальность того дня.

– Почему ты на меня так смотришь? – спрашивает Брей.

Ее волосы разметались по траве.

Разглядываю очертания ее мягких губ и представляю, как сладостно целовать эти губы. Я очень давно не касался их, с тех самых пор, когда Брей захотела, чтобы я научил ее целоваться «по-настоящему». Ее пальцы слегка теребят мою рубашку. Они служат границей между нашими телами.

– Потому что я люблю тебя, – отвечаю я, и она краснеет.

– Ты меня любишь?

Я киваю.

– Я люблю тебя и хочу, чтобы мы всегда были вместе, – говорю я и снова смотрю на ее губы.

Едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать ее.

Ее пальцы тянутся к моим щекам. Брей проводит по моей щеке, потом по бровям. Ее палец замирает на переносице.

– И я тоже люблю тебя, Элиас, – шепчет она. Теперь ее палец достиг моих губ. – И хочу быть с тобой всегда.

Я крепко целую ее. Ее сердце бьется рядом с моим.

Мои грезы кончаются. Я открываю глаза и сквозь лобовое стекло машины вижу Райен. Она стоит на тротуаре. В правой руке зажат клочок бумаги. Я сразу же понимаю: с Брей что-то случилось. Мое сердце уходит в пятки. Точнее, превращается в раскаленный камень, ударяющий мне по ногам.

Глава 30

Элиас

Выскакиваю из машины.

– Что случилось? – спрашиваю я, боясь услышать ответ.

Райен вся в слезах. Шмыгая носом, протягивает мне бумажку.

– Райен, эт-то ч-что?

Я смотрю на клочок, явно несущий в себе трагическую новость. Мне хочется его сжечь.

– Брейел вышла из тюрьмы два дня назад, – тяжело, словно нехотя, произносит Райен, и ее голос лишь усиливает мой страх.

Может, я неправильно ее понял? Я верчу головой по сторонам, будто стирая ее слова.

– Что ты сказала?

Райен сглатывает и еще крепче стискивает в руке злополучный клочок. Ну что она медлит? Мне хочется схватить ее за плечи и как следует встряхнуть.

– Она не хотела, чтобы я тебе говорила… Ее освободили в срок. Я увезла ее к себе.

– Райен! Говори то, ради чего сюда пришла! – почти кричу я.