Песня Обманщика - [25]

Дверь позади меня открылась с тихим скрипом, и я резко обернулся. Было слишком темно, чтобы разглядеть черты лица, но эти огромные плечи могли принадлежать только Фалуру. Я немедленно развел костер на покрытой льдом траве перед хижиной, надеясь согреть его.

Губы Фалура дрогнули в полуулыбке.

— Выпендриваешься, — прошептал он, закрывая за собой дверь.

Он был достаточно умен, чтобы взять с собой мех, отметил я. Этот человек казался необычайно умным для смертного из Мидгарда. Интересно, сколько времени ему понадобилось, чтобы понять, что ребенок, которого носит его жена, не принадлежит ему?

— Меда? — спросил я, погружая пальцы в магию, чтобы вытащить второй кувшин из дома.

Он покачал головой.

— Нет, спасибо. Мы не можем все время пить, как асы.

Я взглянул на кувшин в своих руках, который снова наполнился сам собой. Одним движением я отправил оба кувшина обратно в хижину. На этот раз я потянулся через Девять миров и вытащил две дымящиеся кружки с кухни Асгарда. Я сунул одну из них в руки Фалуру. Он глубоко вдохнул, вдыхая пар от чашки с ежевичным чаем.

— Очень мило, — сказал он.

Этот тонкий комплимент показался мне до смешного приятным.

— Всегда пожалуйста.

Он снова одарил меня своей маленькой полуулыбкой.

— Это правда, что Аня говорила о тебе.

Я подождал, пока не стало очевидно, что Фалур не собирается давать больше информации.

— И что же она говорила обо мне?

Его улыбка стала еще шире, пока не достигла темных, сверкающих глаз.

— Она сказала, что ты похож на одного из нас, но лучше. Что ты делаешь все лучше.

Я отодвинулся от холодной каменной стены. Если бы речь шла о ком-то другом, я был бы склонен согласиться с этим утверждением. Я знал, что мое магическое мастерство не имеет себе равных, за исключением разве что самого Одина. Моя мать была йотуном, что делало меня сильнее, выносливее и давало мне намного более продолжительную жизнь, чем смертным Мидгарда. Но от слов Фалура мне стало не по себе. Они казались мне почти еще одним обещанием, которое я должен буду сдержать.

— Тебе нужно будет вернуться в деревню? — спросил я, пытаясь перевести разговор в другое русло.

Фалур пронзительно рассмеялся.

— К несчастью.

— Жить там… неприятно?

Выражение лица Фалура изменилось.

— Нет. Не совсем.

Огонь потрескивал в тишине между нами. Фалур потягивал чай и смотрел на горизонт, где бледно-серый рассвет уже начинал разливаться по свинцовым волнам.

— Ребенок, — наконец сказал Фалур. — Он тоже будет лучше?

Я заметил, что Фалур демонстративно избегает моего взгляда, будто медленно разворачивающийся рассвет над Северным морем полностью завладел его вниманием.

— Твой ребенок? — спросил я.

На этот раз смех Фалура был более искренним.

— Моя мама говорит, что Аня родит рано. По-моему, очень рано.

Наконец, он повернулся ко мне, и наши глаза встретились в слабом мерцании огня. Я вспомнил, как встретился с ним взглядом прошлой ночью, у другого костра, когда он заглатывал мой член. От этого воспоминания по моему телу пробежала дрожь чувственного наслаждения. Я поднес кружку к губам, чтобы скрыть улыбку.

— Честно говоря, не знаю, — признался я. — Детей трудно предсказать. Иногда отпрыски очень мало похожи на своих родителей.

Я подумал о Хель, о ее крысе, крутящейся в ее грудной клетке. Ее таланты в области иллюзий не имели себе равных, но она не могла контролировать огонь и изо всех сил пыталась передвигаться через эфир. Однако ее упрямство, вероятно, исходило от меня.

— А как же твои родители? — спросил Фалур. — А какими они были?

Кружка подпрыгнула у меня в руках, расплескав горячую жидкость по костяшкам пальцев. Я зашипел и швырнул ее обратно в Асгард. Фалур наблюдал за мной с открытым любопытством, и мне пришлось подавить свой саркастический ответ. Невинность этого выражения означала, что в Девяти мирах есть, по крайней мере, один человек, который ничего не знает о моем незаконном происхождении. Или о моей матери, которая сошла с ума от магии, текущей через ее нерожденного ребенка.

— Это было… необычно, — наконец сказал я. — Неожиданно.

Глаза Фалура расширились, и я подумал, понимает ли он все значение моего дипломатичного ответа.

— Смертные дети, которые у меня рождались, были ничем не примечательны, — сказал я, снова пытаясь отвлечь разговор.

Это была ложь, но довольно мягкая. Я очень мало знал о своих потенциальных отпрысках, я почти никогда не навещал одну и ту же женщину больше одного-двух раз. Долгая дрожь пробежала по моему позвоночнику, и я почувствовал растущее отчаяние, чтобы поговорить о чем-то другом. О чем-то еще.

— Итак, Аня рассказала тебе обо мне, — сказал я, краем глаза наблюдая за Фалуром. — Как прошел этот разговор?

Фалур провел сильной рукой по своим темным волосам.

— А, это. Локи, я так обрадовался.

— Обрадовался? — Это было совсем не то, чего я ожидал.

— Рано утром она отвела меня на огненное кольцо. До того, как нас хватятся. Она казалась такой… испуганной, наверное. Может быть, она и не ожидала, что я ей поверю.

— Но… радость? — настаивал я.

— Ну, конечно же. Это означало, что я ни в чем не виноват.

Я нахмурился. Возможно, сегодня утром я выпил слишком много меда, я не улавливал связи.