Песня ночи - [2]

— Но все же ты уходишь.

Что это было — вопрос или утверждение? Трудно сказать.

— Я должен, — со вздохом ответил Келлз.

— Я знаю, ты думаешь, будто должен это сделать, но прошу тебя, Келлз, не надо.

Она говорила нежно и вкрадчиво, а узкая ладонь ее медленно опускалась вдоль плоского живота любовника.

— Не уплывай, оставайся со мной.

Это была песня сирены, и Келлз всем сердцем отозвался на нее.

Вновь проснувшись для страсти, он перевернулся и притянул ее к себе, нежно лаская. Но ничего так и не ответил, он молча ласкал ее и так же молча овладел ее охваченным желанием телом, отпустив наконец, удовлетворенную и томную.

— Оставить меня здесь одну, в таком жутком месте, — сонно пробормотала Каролина.

Келлз не выдержал и засмеялся, сверкнув белой полоской зубов.

— Это место ты называешь ужасным? В городе нет дома лучше, чем наш. Он прочен, надежен и обставлен в точном соответствии с твоими желаниями. У тебя есть слуги, полно самых модных парижских нарядов, драгоценностей, весь город у твоих ног. Неужели ты готова бросить все это ради суровой жизни среди морей, ради заплесневелого куска хлеба и гнилой воды, где под твоими ногами постоянно качается пол, а во время качки швыряет из стороны в сторону, не говоря уже о постоянной опасности встретиться с целой флотилией испанцев и быть отправленной на пищу рыбам?

— Готова, — непоколебимо ответила Каролина.

— Я думал, в тебе больше здравого смысла, — со смехом заметил Келлз и, повернувшись на бок, тут же заснул.

Часы пробили дважды — два часа ночи.

Каролина лежала без сна. Мужчина, мирно спавший рядом, остался глух к ее мольбам. Эта ночь любви, которая, как верила Каролина, могла бы заставить его передумать, не привела к желанной цели.

Не в силах уснуть, Каролина встала с постели, накинув на плечи тончайшую восточную шаль, прозрачную, из золотистого шелка, расшитую белыми розами. Длинные светлые кисти щекотали обнаженные ноги, когда Каролина босиком подошла к окну, чтобы вдохнуть ночной прохлады и взглянуть на залитый лунным светом город.

Восемьсот душ — все население Порт-Рояля — ютились в двухстах домах, расположенных в несколько рядов вдоль побережья, где непрерывно совершался товарообмен — действо, без которого на острове замерла бы жизнь. В городке не было даже пресной воды, и ее, как и все остальное, подвозили на лодках. И тем не менее в городе имелось несколько вполне приличных кирпичных зданий и складские помещения поражали своим размахом.

Келлз привез Каролину сюда с Тортуги, когда война между Англией и Францией довершила то, чего не удалось Испании, — разрушила островное братство. Губернатором Тортуги был француз, и жители неожиданно прониклись патриотизмом. Французы остались на Тортуге, тогда как английские флибустьеры нашли себе пристанище в Порт-Рояле, где рекой текли деньги и вино. И все же, как ни больно было в этом признаться, на Тортуге Каролина чувствовала себя счастливее. Там их белый дом с двумя крыльями, сверху похожий на летящую птицу, был настоящей крепостью, островом посреди острова, а здесь, в космополитичном Порт-Рояле, окружающий мир постоянно вторгался в жизнь, и даже толстые кирпичные стены не спасали. Этот мир дразнил ее, искушал, напоминая об Англии, где жила семья Рэя. Нет, не Рэя — Келлза! Она не должна думать о нем как о Рэе, теперь он навеки обречен быть Келлзом, флибустьером родом из Ирландии, в ком никто и никогда не заподозрил бы английского аристократа Рэя Эвистока! «И все из-за меня», — с горечью добавила про себя Каролина.

И она винила себя не напрасно. Если бы Рэй не встретил ее, его тайна навеки осталась бы тайной. Или, что тоже возможно, судьба повернулась бы к нему лицом. Но вот появилась она, Каролина, и все рухнуло — навсегда.

Ее горькие раздумья были внезапно прерваны появлением на улице закутанной в шаль фигуры. Тень выпорхнула из дома и метнулась, сверкая босыми пятками, вдоль улицы.

Каролина нахмурилась. Кто же это? Скорее всего Джилли, пятнадцатилетняя служанка Каролины, помчалась на свидание в одну из прибрежных таверн. Джилли, несмотря на юный возраст, потеряла девственность уже давно, где-то на острове Нью-Провиденс, лежащем к северу от Ямайки, так что вопросы морали меньше всего беспокоили Каролину, она тревожилась о другом. Поскольку девушка служила у нее недавно, люди еще могли не знать, что она находится под покровительством самой Серебряной Русалки и капитана Келлза, и какой-нибудь негодяй мог запросто украсть ее, чтобы потом продать в какой-нибудь островной бордель.

И Каролина невольно возвратилась мыслями к тому дню, когда Джилли впервые появилась у нее в доме. Да, это было в тот самый день, когда она получила письмо — письмо, побудившее Каролину принять решение, которое впоследствии изменило всю ее жизнь. Ее и Рэя. Бегущая фигурка с удивительной ясностью напомнила ей один из первых зимних дней, когда Келлз, как казалось, навсегда распрощался с ремеслом флибустьера…

КНИГА I СЕРЕБРЯНАЯ РУСАЛКА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ КРАСАВИЦА ПОРТ-РОЯЛЯ

Глава 1

Порт-Рояль, Ямайка

Февраль, 1692 год

В Порт-Рояле было по-настоящему тепло. В ярко-желтом платье, таком же легком и веселом, как и настроение его обладательницы, держащей в руке ослепительно яркий желтый зонтик от солнца, девушка, некогда носившая аристократическое имя Каролина Лайтфут, пробиралась по скользким, как это всегда бывает по утрам, улицам Порт-Рояля. Тротуары были завалены битыми бутылками, пивными кружками и прочим мусором. Один раз Каролина едва было не споткнулась даже о пару ботинок, брошенных на дороге, — их беззаботный владелец, по всей вероятности, продолжил свой путь босиком. Чуть поодаль валялся атласный башмачок, потерянный какой-то девицей легкого поведения, дважды пришлось переступать через мирно спавших на улице пьяных, в одной руке намертво сжимавших пиратский нож, с которым здесь не принято было расставаться ни при каких обстоятельствах, а в другой — бутылку с ромом. Типичная картина раннего утра в городе, но Каролина обычно предпочитала не выходить на улицы, пока их не очистят от битого стекла, пьяниц и прочей нечисти. Об этом неукоснительно заботился губернатор Порт-Рояля, благодаря которому тюрьма в городе всегда была набита до отказа.